Напомню, что в 2005 – 2009 годах исполняется 200 лет установлению торгово-дипломатических отношений между Россией и США, зарождению которых наши страны обязаны деятельности слободского купца Ксенофонта Анфилатова. И котельничане, которые следят за путешествиями нашей команды, знают, что в честь этой важной даты мы вознамерились в эти годы пройти по древнему Вятско-Беломорскому торговому пути по рекам Лузе, Югу, Сухоне и Северной Двине до Архангельска и еще Белым морем до Соловецких островов – места паломничества вятских богомольцев.
Первый этап экспедиции, рассчитанной на 4 – 5 лет, завершен. За 17 дней – с 16 июля по 1 августа – мы прошли по реке Лузе от поселка Ношуль в республике Коми до города Лузы в нашей области около 500 километров (точную цифру установим позднее по данным последней аэрофотосъемки реки), и пришла пора рассказать читателям, как все это происходило. А поскольку друзья и знакомые наши раньше всегда недовольны были почти полным отсутствием в прежних очерках походной “бытовухи”, этот отчет об экспедиции в жанре “голого натурализма” - день за днем и час за часом. А современный документальный и исторический материал пусть останется для будущей книги.
День первый
Накануне в “порту приписки” - деревне Парфеновы на Вятке - была традиционная “отвальная” с шашлыком и баней, и на утро дня отъезда команда жаждала холодного пива. “Освежившись”, погрузили в “Газель” разобранную яхту, такелаж, прочее походное снаряжение - и вот уже плывут мимо первые сотни метров пути очень дальнего – к морю Белому, на Соловки, до которых по предварительным прикидкам 2500 километров. 300 из них “оттяпнем” сегодня: по 100 до Кирова, Мурашей и поселка Ношуль на Лузе уже в Коми, - и команда настроилась на 4 – 5 часов терпения “штормового российского асфальта”.
Липичевский комплекс, церковь в Гостево, кардаковские поля, Молома в распадках… В голове одно – все ли взяли, не забыли ли чего? Карты, деньги, документы, фотоаппаратура, паруса, рембаза, прочее что по снаряжению. Вроде, все по списку, но все равно забота.
Кое-что важное не успели или не предусмотрели, кое-что не получилось. Едем впятером. Кроме меня Михаил Смышляев и Николай Рычков из Вишкиля, два Александра Ильича – Петров из Ленинской Искры и Бронников из Александровского, - а собирались вшестером. Не поехал физрук из Юрьева Борис Иванович Смирнов. Жаль. Хотел взять видеокамеру. Планировали по примеру древних поморов сделать крест из бруса, увезти и установить его на берегу Лузы в Ношуле во испрошение покровительства у святоапостольного Николая Чудотворца в дальнем водном пути. Не успели. Хотели заказать в кировскую фирму роджер на клотик с названием яхты и вымпелки с походной символикой, - опоздали. Но – ничего. Оставим это на будущий год, - пусть будет “домашнее задание”.
В Ношуль прибыли чуть за полдень. Через Лузу здесь понтонный мост. Перебрались на пологий левый берег, разбили лагерь, стали обживаться. День заезда – праздничный, день безделья. Ждешь его год. Но времени куча, путь дальний, и впервые решили нарушить многолетнюю традицию. Мы с двумя Ильичами принялись готовить к сборке каркас-палубу, а Михаил с Николаем пошли в ближайший лес за материалом для мачты и рей для парусов.
День второй
На другое утро, завтракая наспех приготовленной “дежурной” гречкой с мясом, мы хвалили себя за вчерашний праздничный ударный труд. Почти готова палуба, начата калибровка под нужный диаметр стройных сосенок для рей и мачты, и можно заняться сборкой гондол. Всего их шесть, и каждую надо сделать, говоря по-школьному, только на “отлично”: “хорошо” и “уд.” будет просто брак. Для эксперимента по герметизации Коля Рычков предложил попробовать - впервые в нашей практике - автомобильную мастику. Дело это довольно грязное, но если оправдает себя, - перебьемся.
День, как вчера, опять выдался знойный, и время от времени бросаешь все дела и идешь в речку – освежиться. Луза здесь мелкая, по пояс только ближе к тому, правому, высокому берегу, и, отдыхая в прохладе воды, невольно оглядываешь берега в поисках каких-нибудь следов былой верфи.
Лет сто с небольшим назад именно здесь, справа, где поселок, и слева, где наша “Зима” на луговине, по осени и зимами строились огромные баржи из леса прямо у воды, и вятские купцы свозили сюда со всего нашего края по 200-километровой лежневке по тайге из Слободского и укладывали на них хлеб и продукты крестьянского труда. В мае полая вода поднимала баржи и через восемь дней они были уж в Архангельске. Почти три века этот Ношуль служил крупной перевалочной торговой базой с многомиллионным годовым оборотом для сотен предприимчивых российских и иностранных купцов. Но пришли другие времена, - и остались лишь преданья старины глубокой.
К вечеру, раньше обыкновенного, судно было спущено на воду. Готовую мачту, паруса и руль устанавливать пока не стали, а, уложив поверх вещей на палубу, “сели на воду” и отчалили, чтобы уйти от “населенки” и ненужных ночных визитеров.
Так 17 июля 2005 года, в 16 часов 5 минут, началось наше плаванье к морю Белому. Впереди было более 2000 километров, полных трудов, приключений и открытий.
День третий
От Ношуля отошли не далеко, километров, может, с десяток. После напряженного дня хотелось встать пораньше, поужинать получше и поскорее завалиться в палатку.
18 июля, третий день похода и первый полный на воде, выдался таким же знойным, как вчера. Впечатление такое, будто тут не север, а почище Крыма – настоящая Африка. Идешь по реке, и над тобой и под тобой - за бортом - одно бездонно-безоблачное небо. И в этой голубой необъятной полусфере, разделяемой берегами, ни ветерка, ни вздоха прохлады. Два солнца - сверху - и отраженное - с воды, но оттого не менее знойное, жарят и морят. И от пекла этого никак не защититься, никуда не деться, - разве только вывалиться за борт. Комаров почти нет, но пауты всю команду рвут прямо в клочья, и ноги у всех изжалены и пухнут.
Вчера кое-кто из команды был в “таверне”, и местные любители пива рассказывали, что до нашего появления здесь три недели подряд было ненастье, шли дожди, и, оказывается, мы привезли себе и всем лучшую для этих мест погоду, какая бывает здесь не всякий год и только на макушке лета.
Воспользовавшись этой нашей “добротой”, население деревень и поселков разделилось на две части - по интересам и потребностям. Владельцы скота кинулись сенокосить, а рыбаки, отпускники и гости – отдыхать: загорать, купаться, ловить рыбу. В этих северных краях люди издавна жались-селились ближе к воде, и Луза, в отличие от многих других рек, на которых довелось побывать нам раньше, предстала довольно многолюдной. По берегам под деревнями на крутоярах то и дело видны лодки-плоскодонки под весла или лодки покрупнее, с моторами. Их не убирают, поскольку воровать нет никакого даже смысла. Луза мелка, рыбные ямы наперечет, все друг друга знают…
Впереди было Объячево, и чтобы завтра иметь запас времени сходить в поселок, подошли к нему поближе и встали лагерем в двух-трех поворотах выше по реке.
День четвертый
Объячево - центр огромного Прилузского района юго-запада Коми. На километр с лишним растянулся он по высокому правому берегу. Внизу, по подножью, на луговине и песках, сотни отдыхающих, в основном дети с мамами. Поодаль – иномарки в тени высоких ив.
Одеваемся в походно-парадное, идем-карабкаемся в поселок-городок. И попадаем… будто в иной мир. Не в тот, что после нашей вятской нищеты бьет в глаза ухоженностью и благополучием, за которыми экономический успех, а – в национальный психологический климат.
Вот молодые ребята в бистро отдыхают с бокалами пива. Красивые умные лица, неторопливый разговор. Вот трое мужчин у Дворца культуры, возле “Рено”, беседуют о чем-то. Одеты со вкусом, в позах – достоинство, в жестах и мимике – солидность и спокойствие. Вот молодая женщина коми вышла с сумочкой из магазина. Как она идет! Не шагает, - ступает! У нее не походка, – поступь! Будто в каждое мгновение она – живет, а не пере-живает этот миг. И вот это наслаждение жизнью, “смакование” минуты на земле оно даже в детях. И это все наши заметили сразу, ибо в нас, вятских, этого нет.
Туристам в “населенке” - телеграф да магазин. Позвонили своим, пополнили запасы, вернулись на судно, пошли дальше. На понтонном мосту, первом на маршруте, встретили группу парней и девчат. Оказывается - лагерь молодежного актива из нескольких республик и областей. Рассказали им об идее экспедиции, - получился семинар на международные темы. На прощание я подарил свою книжку о походе по Вятке с автографами членов экипажа самой красивой девушке из группы, выбрав ее некультурным жестом пальцем. Ее подружка-толстушка обиделась, вздернула носиком…
Отойдя с километр, еще в виду Объячева, причалили к пескам, установили мачту с двумя новыми парусами, смонтировали нос и рулевое весло. Теперь наше судно окончательно приняло очертания яхты, на которой нам идти путем дальним до моря Белого.
Самым примечательным событием дня стало посещение в Объячеве часовенки над святым источником под крутым берегом. Просто сказка в дереве! Внутри на стенах лики святых, полотенце белое на гвоздике. Справа внизу - короткая труба, из которой бесконечно льется в купель вода из ключа. Завтра у меня день рождения, - и наверно это добрый знак. Помолясь трижды и испросив у Господа омовения души, спустился осторожно по древу ступеней в ледяную купель, окунулся трижды с головой, и Боженька наверно простил мне грехи мои, кои за мною числит. От одного не стал просить и очищаться. Не из гордыни, - а этот единый не грех есть, а промысел Божий и дар Его мне за труды сердца. Ибо истинно грешен не тот, кто грешит, а кто гордится перед Богом и не кается.
День пятый
Сегодня у меня день рождения, вечером должна быть уха - и с раннего утра началась путина. Один Ильич, который Бронников, ловит бель на манку, и над ним подтрунивают, что если и не поймает ничего, так хоть каши поест. Другой Ильич, который Петров, спиннингует, ловко швыряя блестящий воблер на другую сторону реки. Михаил в корягах таскает окуней. Николай в зелёных кочках расставил жерлицы с живцами. Мелкую рыбу мы выбрасываем, крупную складываем в баночку из-под майонеза.
Тишина и прохлада. Далеко, в Вухтыме, лают собаки. На берегу густые заросли малины, смородины, шиповника. Красная смородина уже спелая, и лакомься ею хоть кистями, хоть горстями.
Вышли не рано, подул ветерок, развернули стаксель. Хорошо идти, когда фордевинд и сушишь весла. В полдень встали на песках, доели суп, попили свежего чаю. Собиралась гроза, слева погромыхивало и молнийки уже блистали вдалеке. И сколь мы ни “играли” на поворотах с тучкой, задела краем, пришлось причаливать и пережидать на берегу под плёнкой короткий тёплый дождик.
После Вухтыма, когда отошли, справа и слева по курсу собирались одновременно две грозы. Огромные столбы кучевых облаков росли, превращались в два “атомных гриба”, смыкающихся необъятными “шляпами”, угрожающими накрыть и залить. Вечером, вставши лагерем, тщательно “запечатали” плёнкой палатку. Но весь этот “страх небесный” как-то размылся. Приготовили уху. А подарком по случаю, самым лучшим в жизни, были друзья у костра - здесь, в глуши Севера(!) - с которыми прошёл, проехал и проплыл не одну тысячу километров по России.
Уха - не рыбный суп, и в палатке перед сном “развелась” очередная философия. Яхта наша как “плавучий филиал” Российской академии наук. На пятерых членов экипажа три университета и три института: физик, биолог-географ, валеолог, историк и филолог - всё умы! Физик утверждал, что всё в мире можно объяснить четырьмя законами и что любовь, к примеру, не что иное, как взаимодействие электромагнитных полей двух особей, не обязательно противоположного пола. Биолог возражал - мол, это всего лишь биохимия в больной башке. Валеолог “научно” доказывал, что это карма на тонком уровне. Не участвовавший в диспуте и упорно пытавшийся уснуть филолог, которого “достали”, вылез из спальника и заявил, что спор бесполезен, ибо, что есть любовь, не знает никто. По мнению же историка, который у нас всегда свежо и современно мыслит, любовь придумали те, кто не может платить…
День шестой
Сегодня - 21 июля. Встали рано, доели вчерашнюю уху, допили вчерашний чай, вскипятили котёл свежего. Погрузились, отчалили. Светлое, погожее утро. Потянулись обычные пейзажи. Приятно идти по холодку, но скоро опять началась жара, а с ней явились и пауты. Ноги и руки от их укусов у меня уж в синяках и микроранках, в которые мелкие мушки откладывают яйца, язвочки гноятся, и перед сном в палатке приходится открывать лазарет.
Сегодня, как вчера, всё плёсы-перекаты то песчаные, то мелкая галька. Зато скорость хорошая - километров восемь в час. Команда отдыхает, “травит” разные байки. Например, о способах ловли медведя. Самый лучший - самый простой. На фанере рисуют корову и ставят у леса. Охотник прячется с другой стороны с молотком. Медведь выходит, видит корову и бросается на неё. Когти его пронзают фанеру, и охотнику только остаётся быстро загнуть их молотком, как гвозди. Легко!
Под деревней Березники в полдень встали на обед. Приготовили рожки с тушёнкой и компот из сухофруктов. Кстати, компот и мочёные яблоки в жару хорошо “идут”, и целыми днями по палубе “гуляет” из рук в руки самодельная кружка с “глоточком рома”, котёл с которым всегда стоит у мачты. Потом сзади стала собираться гроза, поднялся ветер, поставили парус и километров десять на трёх плёсах шли под ветром. День клонился к вечеру, и уже подумалось, что ничем ярким он не запомнится, как вдруг услышали сзади три взрёва. Все враз оглянулись - и взорам предстала чарующая картина первозданной природы.
Огромная медведица, пропустив нас и дождавшись, когда отойдём подальше, купалась у берега, наслаждаясь прохладой, разгоняя оводов. Она то кидалась всей тушей в воду, то вставала в рост на задние лапы, вскидывая передние, то падала вновь, топчась и мотая мордой в воде, взрывая фонтаны, брызги и пену - и водная феерия эта на голубой глади реки в розовеющих лучах заката была изумительна и прекрасна. Вероятно, она привела медвежат, потому что дважды выходила на берег, чтобы выгнать их из зарослей, и глухо на них там рычала-“ругалась”. Но медвежата, видно, боялись открытого пространства и воды, не выходили, - и огромная бурая мама выбегала из кустов и опять бросалась в воду, плескалась, поднимая тучи брызг, показывая, как надо купаться и что купание очень приятно.
День седьмой
После встречи с медведицей вчера был ещё понтонный мост у Занулья, который прошли без проблем. Из посёлка вышли поздно, хорошего места для стоянки не нашлось, и впервые в походной жизни выгрузились на песок. Ещё неприятность. “Заначенные” от обеда рожки с мясом подкисли на жаре, пришлось выбрасывать, и на ужин была сухомятка и чай.
Утро 22 июля выдалось прохладным и тихим, без комаров и мух. Хорошо! На завтрак что скорее - кашу с мясом и компот. Посчитал - 18 рублей на человека. Кстати, если уха, то чашка её и кружка компота - 3 рубля. Живём - не шикуем. Надо быть скромнее.
Ночью мимо палатки прошёл лось, переплыл на тот, более высокий, берег. У меня стал нарывать порезанный ракушкой палец на правой ноге. Пришлось лечить, бинтовать “куколку” с перспективой пару дней ходить в сапогах и не купаться..
Сегодня всё небо в кучево-дождевых облаках, нежарко и попутный ветер. Звонко ноют тугие ванты, яхта весело бежит на парусах, за ней аж пенный след метров на пятнадцать. Команда наслаждается чудной “халявой”, пьёт компот, закусывает сливами и сплёвывает за борт косточки. Ястреб висит над мачтой минут пять, сопровождает нас, дивится алому чуду. Серый зайчик на песках выбежал из кустиков, направился к воде. Чайки, приняв его, должно быть, за рыбака-конкурента или вора по гнёздам, накинулись с криком и прогнали.
Изюминок дня сегодня целых две. Первая - часовенка на берегу под селом Спаспоруб, на святых источниках, - и опять подумалось, как чтит народ коми Христову веру. Приходи сюда, божий человек, отдохни душой, возьми святой воды. Вторая - тоже часовенка, ниже по реке, на высоком крутом берегу среди леса. Такой никогда мы в походах не видали. Причалили, вскарабкались по тропке в корневищах. Вот она, часовенка, на снимке. Над входом табличка из нержавеющей стали с гравировкой: "Гусев Иван Иванович. Трагически погиб на реке 18 июля 1998 года. Всяк проходящий, присядь и вспомни об ушедших в мир иной”. Ещё над входом бронзовая иконка Богородицы, а внутри - икона Христа. Посидели тут за столиком, помолчали. Подумалось, как это хорошо, что нашлись вот люди, добыли материалы, потрудились немного и оставили на вечность такую память о родном человеке или товарище.
Кабы у нас так!
День восьмой
Вчера наливавшаяся весь день синевой туча к вечеру обложила полнеба. Надвигалась быстро, пришлось срочно чалить на неудобный берег, спешно ставить палатку. На ужин были рыбные консервы из НЗ и чай с дождём.
Утро выдалось жарким и душным. Собрались наскоро, перебрались на пески для моциона и постирушек. Когда всё уже было готово к отплытию, бойкая тучка налетела с юга, сыпнула тёплым весёлым дождиком. Необычно купаться при дожде, когда вода в реке кажется горячей, а струи с неба, как прохладный душ. И, когда глядишь на поверхность воды с уровня носа, мириады фонтанчиков пляшут, брызжут и вся река с-с-с-седая и ш-ш-ш-ш-шипит.
Тучка ушла так же внезапно, как появилась, брызнуло солнце и начало жарить. Ещё подлянка - поднялся ветер, хороший, ровный зюйд-вест, но… проклинаемый всеми мореходами во все века левентик, то есть встречный! Это расплата за вчерашнюю попутку - не все скоту масленица, как шутит Михаил. Стало трудно грести. Тугая волна мерно бьёт в носовые гондолы, рассыпаясь пенными гривками, плещет и бурлит под палубой. Качка, как на море, и при этой болтанке даже трудно писать судовой журнал - голова мотается.
Из "населёнки" сегодня была Лойма, приличное по размерам село, но… сплошь и по самые крыши заросшее борщевиком, с которым по всей Коми идёт неравная борьба. На войну с ним зовут листовки и плакаты, развешанные повсюду, где живёт человек. Настоящее стихийное бедствие.
Ближе к вечеру ветер стих, рассеялись тучки, очистилось небо. И совсем уж будто в утешение пошли места совершенно левитановские, с изумительными заливчиками-заводями, зарослями лилий и кувшинок. Наш Ильич, который Саша Петров, решил покидать воблера и поймал окуня на… полкило. Сегодня прямо рыбный день какой-то! У нас уже есть 5 подлещиков, 3 щучки, 3 сорожины, 4 голавля и 1 окунь да вот ещё второй, да какой! Значит, вечером - уха.
Я в путешествиях вечный повар, и, пока ребята, поигрывая вёселками, ведут яхту, чищу картошку. Занятие это большинству туристов ненавистное, для меня, рака, ничем не хуже прочих походных. Осторожно “раздевая” картофелину, глядя, как длинные белые очистки из-под ножа плюхаются за борт и косо тонут, забываешь о суете. Вспоминаются всё то же Объячево и коренные, местные, коми. Что-то есть в них, в самом уже их национальном менталитете, этакое тонкое-высокое. Тот же случай на телеграфе.
Мы с Михаилом пришли позвонить. Пока я у окошечка кассы топтался, Михаил сидел за столиком в сторонке и листал альбомчик. В его полиэтиленовые страницы-кармашки обычного писчего формата вставлены листки со… стихами, набранными на компьютере красивым шрифтом. И всякий желающий может выбрать что-нибудь на свой вкус для телеграммы. Такая вот придумана услуга. Когда я дела свои закончил, Михаил позвал. Подошёл, листаю. Стишки так себе - сносно зарифмованный, должно быть местным гением на заказ, "набор для холодца".
- Ты вот это глянь! Вот это! - откидывает Михаил несколько страниц. Читаю.
Лишь тобою одною я счастлив,
И тебя не заменит никто.
Ты одна меня ценишь и любишь,
И одна понимаешь за что.
Как оно попало сюда?! Это - нельзя написать на заказ, а можно только выносить в сердце мудром на дорогах жизни, далёких от асфальтов.
День девятый
Проснулись сегодня по мобильному будильнику необычно рано - в 5-20. Поскольку вечером съели гору рыбы и чуть не ведро ухи на пятерых, остатки её пришлось выплеснуть в реку и тушить картошку с мясом, дымком, лучком, комарком, чесночком, угольком и специями - голубой аромат на всю поляну! А в дорогу - котёл чая на смородине.
Половина седьмого утра. Над рекой тает туманец. Тишина и переливчатый пересвист птиц в сосновом бору по правому берегу. Саша Бронников тихо, но вычурно ругает паутов, которые в клочья изорвали у него трико на коленях. На охотников - утренний трёп. Михаил однажды одним выстрелом - четырёх уток! Легко! А Николай убил зайца. Такого старого, что полдня варили - мясо как резина. Отдали собакам.
Сегодня - последний день в Коми, впереди граница вятского края. Места особенно глухие, посещаемые редко, и по берегам то и дело охотничьи избушки-зимники с печками, лежанками и рваными матрацами, полными клопов и вшей. Реку здесь электричеством трясут поменьше, и на отмелях стаи пескарей. Ближе к полудню стало жарить, стараемся держаться под южным берегом, и по страницам судового журнала, по строчкам пометок плывут под авторучку тени елей. Когда тайга раздаётся-расступается, с лугов плывет сухой-горячий-медовый запах переспелых трав.
Зверю здесь - свобода. Вот семья лосей выходила вчера до дождя и сегодня утром попить и отдохнуть от овода: в двух местах три следа к воде - хозяина-сохатого, лосихи и лосёнка. Видно, тут живут. Кулички порхают по кочкам, плещутся на отмелях - жарко даже им. Поодаль вон - цапля в сером фраке вытянулась стройно, наблюдает чутко, снялась, планирует косо над песками.
Когда прошли Коржу, левый приток, через два километра - граница. Теперь у нас справа ещё Коми, слева - уже Вятка. А вот и посёлок Коржинский на высоком левом берегу. Типичный леспромхозовский. Старые рубленые и брусковые дома, огороды с картошкой и лебедой, поленницы дров, пыльные овечки в канавах. Жителей три сотни человек. Магазин закрыт на обед. Вдоль боковой стены его необъятная рыжая “челночница” в синем трико предлагает тряпье. Покупателей, однако, нет.
В посёлке своя пекарня. Пошли. Две явно пьяные с утра пекарихи, с красными от принятой дрожжевой закваски лицами, продали нам четыре пышные буханки белого хлеба - горячие, ночной выпечки, с толстой хрустящей корочкой. Одну мы с Михаилом и Сашей Петровым тут же разорвали и умяли, а для второй пошли по домам просить молока, хотя бы по кружке, но никто не дал. Пришлось опять идти на пекарню и прикупать ещё хлеба - в дорогу.
День десятый
Вчера вышли из Республики Коми, о которой останутся только добрые и приятные воспоминания. Сегодня 25 июля - первый день в родном вятском крае. Утро погожее, однако с признаками скорого ненастья. Вот понтонный мост, и опять надо ронять, а потом поднимать мачту. Процедура уже отработанная. Потом шли пару часов и только хотели встать на песках и пообедать, как начало греметь. В грозу на открытой воде нельзя, тем более с нашей высокой мачтой, и пришлось срочно-резко спускаться далеко ниже, под высокие сосны на левом берегу, которые защитят от молний. Впрочем, гроза прошла мимо. Отчалив, мы с час плыли за ней, а молнии всё сверкали впереди, иногда по три в секунду.
На обед встали у красивой озерины с низким болотистым противоположным берегом, и наши охотники пришли в восторг от замечательного места для охоты, в каких любят отдыхать утки на весенних перелётах. Погода сегодня не для загара: пасмурно, и ходят тучки. Прохладно – идти приятно. Саша Петров с носа яхты швыряет воблеров направо и налево, и вся команда ждёт его удачи, а себе - ухи на вечер. Однако и по рыбе день сегодня получается неудачный. К общему “пасмурному” впечатлению добавляются совсем уж по закону подлости “мусорные” плёсы, на которых, как на горной реке меж камней, приходится лавировать в корягах, топляках и целых соснах, давно подмытых и упавших с берега, с обглоданными вешними льдами сучьями. В довершение всего в одном месте “зевнули” и… налетели мачтой на склонённую берёзу. Но легко отделались - только и урона, что вырвало шкот-стаксель из блока в клотике, и парус теперь поднимать нельзя. Значит, завтра - мелкий ремонт.
День этот так бы и “доволокся”, если бы не поцелуйчик фортуны перед сном. Шли низинами. Справа - болото. Берег - стенка торфяной залежи. И до самой последней минуты никто и внимания не обратил на лежавший на воде впереди и справа, будто спрессованный, торфяной кусок, пока он не стал… махать ушами. Все замерли, перестали грести - это была лосиха в воде. Спасаясь от жары и оводов, она глубоко зашла в реку, мотала горбатой мордой и сквозь плеск не слышала нас и поздно увидела в слепящем свете закатного солнца.
Осторожно-медленно достаю “Никон”, трясущимися от счастья-волненья руками кручу объектив на полный “телевик”, но… в кадр лезет мачта, ванты и вообще - далеко и мелко. Тихо-тихо-неслышно стали подгребать ближе-поближе. Лосиха замерла-замерла-насторожилась, и когда до неё уже было совсем близко, рванула из воды в туче-пене брызг, побежала в прибрежный ивняк. И минутная картина “живой природы” этой была прекрасна и останется в памяти и… в единственном кадре, которым горжусь.
День одиннадцатый
После встречи с лосихой вчера, к ночи всё кругом обложило, пошёл дождь, и ужин пришлось переносить на… сегодняшний завтрак, к которому был приготовлен рыбный суп на двух окунях, двух сорожинах и щучке.
А потом был Чирюг, леспромхозовский посёлок. На берегу - “нижний склад”. Слева - большие бунты леса, правее - эстакада. Мужики с крючьями разбирают на транспортёре брёвна по сортиментам.
Пошли в посёлок - километра полтора расквашенной ночным дождём дороги. Посёлок маленький, одна улица, остальные дома пообок как попало. Два магазина. Скучный райповский и бойкий-яркий-деловой частный. В нём и затарились продуктами.
День двенадцатый
День сложился обычно. К вечеру собрался дождь. После жаркого дня он был очень тёплый, даже прохлады не принёс, и ребята как были на палубе в плавках, так и закинулись просто клеёнкой, устроились кто как на вещах. А я для испытания первый раз надел новый, сшитый перед походом, гидрокостюм из специальной ткани, с которой вода скатывается, “как с гуся”.
Дождь, однако, был очень некстати. Высокая трава на берегу, дрова - всё теперь было сырое. И мы все, и вещи, и палатка - всё будет сырым, если выходить и разбивать лагерь. И тогда корабельный совет решил встать вон на песках напротив да в сухой одежде, на сухих ковриках, под “сухим” небом посидеть у костра. Тем более что, как писал товарищ Пушкин, на макушке лета…
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса.
На песках развели костёр, вскипятили чай покрепче, и никому не хотелось спать. И то ли от того, что все, кроме меня, сейчас работают или работали в школах и жизнь свою посвятили детям. То ли от того, что ночь такая чистая, а костёр пылает ярко и хорошо думается. А может оттого, что приятно нам быть вместе, - а только как-то сам собой уж получился импровизированный концерт. И над речными далями в туманах, над сонной полуночной тайгой звучали, между прочим… пионерские песни, которые во множестве помнит Михаил. Или стихи ещё из школьной программы или запомнившиеся особенно: “Бой Мцыри с барсом” Лермонтова, "Граф Нулин" и “Письмо Онегина к Татьяне” Пушкина, “Железная дорога” и “Крестьянские дети” Некрасова. А Саша Петров, между прочим, - не поверите! - взял в поход книжку стихов “А сердце ждёт” Татьяны Юдинцевой с дарственным ему автографом. И, повернув к свету костра раскрытый томик, читал её стихи. И поскольку известно, что Татьяна Юдинцева родом из Изиповки, чистопольская, а Чистополье дало Вятке и России целую плеяду поэтов, вспомнили, конечно, Анатолия Гребнева.
- Мне у него вот это особенно к душе, - говорит Саша, пытается читать, сбивается: забыл, и мы с ним вместе, дополняя друг друга, “собираем” по срочкам это гребневское не стихотворение даже, а будто вздох души, пронизанный чистой и светлой грустью.
С окончаньем дневной канители,
Без людей вспоминая меня,
Ты представь меня ночью метельной
В комнатушке моей у огня.
Ты представь, как бесчинствует ветер,
За окошком со свистом кружа,
Как дрожит, и бушует, и светит
Золотой моей печки душа.
Ты, как ангел, встаёшь за плечами.
Ты вдали от меня. Мы вдвоём.
И сырые поленья печали
Занимаются в сердце моём.
И сгорают дотла. И в загнете
Только угли надежды в золе.
Ничего, что тебя со мной нету,
Хорошо, что ты есть на земле.
Стихотворению этому, наверно, четверть века. У него даже названия нет. Но, появившись, должно быть, впервые в четвёртом персональном сборнике Гребнева “Чистополье”, вышедшем ещё в 1988 году в столичном издательстве “Современник”, оно с тех пор украшает все последующие поэтические книги Анатолия Григорьевича и памятно поклонникам его таланта.
День тринадцатый
День тринадцатый на то и тринадцатый, чтобы именно на него пришлась чёртова дюжина событий, будто меченных судьбой.
После нескольких часов под открытым небом, без палатки, на песках, "сели на воду" часа в три утра - только мало-мало начало светать - и до полудня чувствовали себя, как морёные тараканы, даже пытались спать на ходу с большой вероятностью вывалиться за борт. Тем более что и денёк выдался такой “задумчивый” - тёплый, светло-серенький…
Вот справа Шиловы горы и зелёная кочка посреди реки, на которую в детстве возил меня отец на рыбалку. Ровно сорок вёсен минуло, с ледоходами и половодьями, а перемен - лишь осокой заросла. Значит до Таврического пятнадцать километров. Вот справа длинные пески, и у самой воды лежит и спокойно глядит на нас… лосёнок. Следа за ним нет - переплыл с левого берега.
- Наверно, маму съели, - говорит Коля Рычков. - Может, четвероногие волки или двуногие…
Лосёнок совсем маленький - месяцев пять, - и один он не выживет. Глядит на нас, растопырив уши. Видно, и сил осталось только голову держать. Хотелось пристать, сделать фотопортрет - случай уникальный, - но рука не поднялась. У ребёнка и так трагедия. Через полчаса слева по борту… удилище плывёт, короткое, ножиком строганное, а кончик… дёргается и в сторону ведёт. Отработали назад, выловили удочку, а на крючке лещик на 750 граммов. Вечером - в рыбный суп.
А денек между тем разгуливается. Вот попутка, можно отдохнуть, и три поворота всего осталось до посёлка Таврического, в котором я жил семь лет и ходил в школу с 1-го по 8-й класс. Когда за бесконечно длинным правым поворотом открылось… "детство", узнал его с трудом. Пески под посёлком, которые были справа, теперь… сместились под левый берег. Не было залива, где тонул в двенадцать лет, а широкий мелкий плёс весь забит корягами, сквозь которые мы на своей яхте едва протиснулись.
Таврический с реки будто городок: расстроился, улицы уходят в небо. Причалили ниже пляжика с купающимися, пошли посмотреть на мой "посёлок детства". Нашёл свою крайнюю улицу Калинина, свой дом номер 8, в котором жил ребёнком. Но когда со знакомого с детства крылечка спустился… Миша Гусев, сосед и одноклассник, с которым ходили за два километра в одну школу в посёлке бумажной фабрики и который… так тут и живёт(!) – впору даже умом поперхнуться. Оказывается, сорок лет может быть так мало, чтобы чему-то большому случиться. А на соседней улице Октябрьской наш Михаил Смышляев нашёл своего друга по охоте, знакомого ещё с той поры, когда учась в институте, приезжал сюда, в Таврический, в составе стройотряда прокладывать узкоколейку в здешнем леспромхозе.
Поистине мир тесен и непостижим в непредсказуемости своих проявлений!
День четырнадцатый
От Таврического вчера спустились всего на пять километров, встали лагерем напротив устья Лалы. Отсюда, если повести взглядом справа налево, ещё край посёлка виден, трубы бумажной фабрики, и купола церквей,, и крыши Лальска. А ближе, по берегу - места эстакад, где на раскряжёвке хлыстов когда-то бригадирствовал отец, ныне уж покойный.
От двух вёдер картошки, взятых в поход, осталось несколько картофелин, и недостаток их для рыбного супа пришлось восполнять… луком - получилось недурно. И по рыбе на сей раз было скромно: тот самый лещик с плававшей удочки да несколько ельцов. Ну да ничего…
Вечер ненастья не предвещал, но под утро пошёл дождь, и пришлось выбираться из уюта спальников и мокнуть, укрывая палатку полиэтиленом. Дождь шёл до обеда, и эти семь часов полусна-полуяви, пусть и в сухом тепле мешка, были самыми скучными в походе. Дробный шум дождя по шатру “Зимы”, в которой живём уж полтора десятка лет, шелест ветра в кронах старых берёз, хлюпанье в луже за стенкой под ухом - всё навевает чувство безысходности. Кажется, это уже навсегда и потопу не будет конца. И словно в утешение из глубин памяти выплывают приятные картинки детства, в котором у нас было много… космоса.
Помню первомайскую демонстрацию 1961 года в Лальске. 18 дней назад побывал в космосе Юрий Гагарин - и колонну лучшей школы райцентра украшала… короткая, пузатая ракета из фанеры, выкрашенная в синий цвет, которую несли на каркасе на плечах четыре старшеклассника. В ракете, едва выставляясь из “люка”, сидел изображавший Гагарина первоклассник в круглом мотоциклетном шлеме-скафандре. В руки ему сунули огромный букет цветов, с которым у “Гагарина” силёнок не хватало справиться. Началась метель, густой мокрый снег заваливал и ракету, и праздничные колонны, а молодая классная, прикрываясь косыночкой, - с утра была жара! – то справа к ракете забежит, то слева и все покрикивает визгливо на ребят:
- Не уроните Гагарина-то, не уроните! Чо вы его колыхаете!? А ты, Юрочка, как у трибун понесут, так ты цветы-то выше поднимай да улыбайся шире, улыбайся!
А потом мы долго играли "в Гагарина". Затаскивали зимой на крышу сарая по снежному наносу на поленницах большую бочку из-под селедки, очередной из нас залезал в неё, другие разгоняли по крутому скату крыши, бочка секунду летела и падала в снег. Когда "космонавт" из неё вылезал, остальные кричали ему с сарая:
- Ну чо, испытал невесомость? Испытал?
И всякий при этом обязательно восторгался:
- Ты чо! Там такая невесо-омость!
А какая там невесомость! Залезешь в эту бочку, пропахшую тухлой селёдкой, крутнёт тебя раз десять, треснешься башкой о стенку при "посадке", вылезаешь обалдевший, - вот и весь полёт.
Между прочим, строили и запускали ракеты. Маленькие, с карандаш, и большие, полуметровые. На самодельном(!) ракетном топливе. Мышей в "катапультах" запускали! Когда ракета достигала "космической орбиты", то есть метров 100 высоты, их выстреливал заряд в носовом отсеке, и они, одуревшие, но живые, на парашютах возвращались на землю. И всё это творилось-создавалось-получалось в 12 - 15 детских лет!
Конечно, и другое яркое вспоминалось, но об этом - потом, в будущей книге.
В полдень дождь перестал, постепенно развеялось, Михаил с Николаем и Сашей Бронниковым сходили в село - посмотреть и за продуктами. И остаток дня до вечера был, как вчера, жарким. Ветер дул в основном встречный, и приходилось “бурлачить" по пескам.
И уже ясно было, что завтрашний…
День пятнадцатый
…станет предпоследним днём на маршруте, и придётся причаливать в Лузе.
Когда будильник в 5-20 разбудил команду, перед глазами у меня был настоящий… театр теней. Низкое ещё утреннее солнце ярко освещало прямоугольник "рампы", и на нём во всю ширину и высоту - то недвижные, то едва колыхающиеся одинаково серые тени тмина, мятлика лугового, тимофеевки, иван-чая… Крупная бабочка влетела-замелькала, села на мятлик, водит крылышками. Стрекоза стремительной стрелкой шуршащей возникла “в кадре”, повисла над тмином, исчезла шуршащей стремительной стрелкой. И снова в театре теней безмолвно. Из палатки выйдешь - вокруг на поляне настоящий “сосновый детский сад”. Молодые сосенки ростом до метра, седые от росы, тут и там до опушки тёмного леса. Вчера на ужин был борщ с мясом и майонезом - ведро до краев. Не осилили, на завтрак осталось. Любимый компот решили пить "по ходу" и стали сразу грузиться.
Погожее утро, команда разделась и поглощает ультрафиолет. За две недели на воде под двумя солнцами - с небес и с воды - все почернели, и “шкура сходит”. По утренней сонной и прохладной реке хорошо идти, помахивая вёселками. Саша Петров решил покидать воблера, швыряет его направо и налево, но впустую. За время похода эта белая рыбка из латекса - наш “летчик-акванавт”, налетавшая над рекой часов больше, чем наплававшая в ней, первой удостоилась быть помещённой в будущий музей экспедиции. Сюда же, по решению корабельного совета, поместим мой с забинтованным изолентой топорищем и расколотым обухом топорик-раритет, с которым прошли половину России, самодельную кружку для “рома”, сделанную Колей из “полторашки”, прочие походные мелочи, ставшие для нас чем-то символичными.
Сегодня последний ходовой день, и невольно тянет на итоги.
Нынче мы впервые за годы походов не выполнили маршрутного плана. Хотели дойти до Красноборска или Котласа уже на Северной Двине, а придётся причаливать здесь. Пятидневное отставание с низовьями рек Лузы, Юга и Сухоны, начало Северной Двины “переходит” на будущий год, и вся экспедиция теперь уж верняком растягивается на пять лет. Потому что в отличие от всех прежних рек, на которых нам довелось побывать, Луза - настоящий речной феномен. В Коми и у нас она течёт по таким слабым грунтам, что удлиняется в год километра на два(!). По данным Большой Советской Энциклопедии (1954 г.), общая длина её определялась в 442 километра, а в топонимическом словаре “Лузский район Кировской области” (2003 г.) эта цифра уже 551 километр(!). Как пишет в этом уникальном издании его автор, заслуженный учитель школы РФ В. И. Нечаев, “река имеет причудливо-извилистое течение. Она много раз и во многих местах меняла свое русло, каждый раз оставляя на старом русле старицу в форме удлиненного, изогнутого, а то и совсем круглого озера… Только на территории Лузского района таких стариц около 40”. Не меньше их, добавим, и на участке в Коми. Вот и получилось, что, по карте "средней свежести", мы прошли километров 260, а по фарватеру реки нынешнего года, исходя из скорости и ходового времени, - около 500. Всего с "автомобильной" частью от Котельнича до Ношуля получается под 800 километров.
День шестнадцатый, и последний
Перед тем, как причалить, то есть поставить точку в этих путевых очерках, - еще об одной, ну о-о-очень вкусной, - прямо до слюнок! - изюминке похода.
Нынче мы, несмотря на вес и особенно габариты, не поленились взять… барбекю и всякие мангальные к нему “прибамбасы”. Вчера, как причалили, сходили в посёлок на окраине Лузы, купили окорочков пожирнее, майонеза, специй, лучка-чесночка и по всем правилам, под “оближешь пальчики” зарядили шашлык. Лагерь наш разбит был на противоположном от посёлка берегу, и отдыхающие на песках лузяне делали вид, что мы, туристы, им ничуть не интересны. Но, когда к вечеру “подошли” угли, и установили над ними барбекю, когда сизые “ароматы Кавказа” понесло ветерком на ту сторону, народ отдыхающий заволновался и с видом будто “да мы так… ничего…” потянулся к нам через реку, благо глубины тут не больше, чем по пояс. Снявшись на фоне алых парусов, народ собрался у нашего костра и с любопытством созерцал всякому вятскому картину трудно постижимую: загорелые, умытые-побритые, жизнерадостные и совершенно трезвые туристы, общаясь меж собой подчёркнуто уважительно и исключительно “печатно”, в походных условиях готовят шашлык на барбекю! И одна дамочка, взиравшая на нас с видом будто задетого самолюбия, всё мужа своего, толстячка лысоватого, на манер этак овна в пятом поколении - локтем ему в бок:
- Я тебе говорила! Я тебе предлагала! Вон вишь люди! А тебе хоть кол!
Потом гости, не солоно хлебавши, разошлись, и вечер после раннего ужина и весь следующий день заполнены были разборкой яхты, упаковкой снаряжения, которое везти домой, и устройством того, что остается до будущего года, у новых знакомых на окраине Лузы. Будущим летом мы приедем сюда, соберем наше судно и продолжим путь дальний - к морю Белому.
Анатолий ВЫЛЕГЖАНИН,
заведующий издательским отделом
Вятского регионального Центра русской культуры,
член Союза писателей России,
руководитель Беломорской Экспедиции.
фото автора
