Отношение окопников к событиям, происходящим на фронте и в тылу, ярко проявляется в письмах, которые приходили в Вятскую губернию из армии. Наткнулся на них Б. С. Кирьяков, листая архивное дело Вятского военно-цензурного пункта. Было такое учреждение создано для просмотра солдатских писем, и многие из них не дошли до адресатов из-за “неблагонадёжности”.
От нижнего чина Коврижных. Одесса, лазарет № 2 Всероссийского союза городов, 2.01.1917. Андрею Степановичу Коврижных в д. Коврижны Игумновской волости Котельничского уезда. ...
Я был в Румынии, в ихней столице Бухарест. Затем мы отступали очень быстро в Болгарию. Очень было плохо. По 60 верст шли в ночь. Хлеба совсем не давали, питались одной кукурузой: на двое суток шишка кукурузы. Многие умерли с голода. Потом пошли снега. Я выбился из сил, упал в грязь и впал в беспамятство. Не видел и не слышал, как ушли наши войска. Меня подобрал немецкий разъезд, привезли к помещику. Тут я очнулся. Очень испугался, увидев немцев. Но они успокоили: “Не бойся, не убьём тебя”. Они меня накормили, подали большую кружку вина. Затем они отправили меня к нашим войскам, написав письмо для передачи нашим офицерам... После этого вскоре в бою был ранен и нахожусь в лазарете...
От нижнего чина Хорошавина, из действующей армии. Фёдору Филипповичу Хорошавину в с. Александровское Котельничского уезда.
Дорогой тятя! Весь праздник Рождества Христова нам пришлось просидеть в окопах и землянках. Праздник провели, слава Богу, хорошо: босые, нагие, голодные. Хлеб чёрный купить негде. Булку, что у нас продавалась за 4 коп., здесь продают нам за 50. Подарков к Рождеству не было, а к Новому году привезли, как маленьким ребятишкам, потеху: сушёных гнилых яблок да по три сушки. Это всё, что до нас доходит, а остальное расхватывает начальство. Нас морят здесь, а дома у родителей отбирают последний кусок хлеба. Нас стараются зажать всё крепче и крепче фальшивыми, ложными выдумками, а мы их принимаем за светлые истины... Мы стоим на позиции под Воле-Садовой. Худая была позиция. Выбыло из строя около 800 человек, 470 из них настигла ужасная смерть... Похоронили их без отпевания. Вот что над нами делают. Вас там обманывают на каждом шагу, а здесь мы всё видим и молчим, так как говорить ничего нельзя. Всё из-за того, что мы недружны. Один скажет, а все другие смотрят, как наказывают нашего товарища. А всё из-за того, что мы не имеем образования. Кто говорит, что образование есть колдовство? Говорят, чтобы мы не стремились к образованию и нас легко можно было обманывать... Начальство наше грабит всё, что попадает под руку, а мы на позиции голодаем. И вы в тылу жертвуете последние копейки, кусок хлеба или холста, думая, что они попадут к сыновьям, а мы голодаем и в грязном белье. Дорогой тятя, будут отбирать в казну хлеб, поэтому постарайся спрятать, чтобы не нашли!..
От нижнего чина 18-го взвода 2-й роты 30-го Полтавского пехотного полка Павла Осипова Михаилу Васильевичу Шубину в д. Кондратёнки Котельничского уезда.
...Долго Вам, сватушка, ответу не посылал, хотя хочу много чего высказать, да всё и невозможно, военная цензура не пущает... Вот теперь я испрошу Вас услужить мне. Съездите по получении этого письма к моей мамаше и отсеките у нашей кобылы часть копыта у передней ноги, чтобы ковать её было нельзя. За это её забракуют и не возьмут, мамаша станет Вас вспоминать доброй памятью. Прошу Вас, только никому об этом не говорить, если письмо моё дойдёт к Вам...
Якову Гендельману, г. Котельнич, ул. Воробьёвская от Гендельмана из Минска (по почтовому штемпелю).
...Дорогой отец! Мы послали тебе 150 фунтов табаку в 15 посылках. Немного на твоё имя, ещё чуть на Левкова. Каждый фунт стоит 1 руб. 65 коп. Ты должен продать по 2 руб. 60 коп. фунт. Иначе никакого заработка не будет... На этом письме стоит следующая резолюция цензора: “Табак пересылается со спекуляционными целями. Прибыль: 95 коп., или 58%”.
От Николая Андреевича Вахмянина Григорию Савельевичу Садырину в д. Пруды Архангельской волости Котельнического уезда.
...В Рождество, 25 декабря, мы наступали на германца. Прорвали их фронт. Взяли много военных припасов: 45 орудий, 100 пулемётов, 5000 снарядов - и захватили около 2000 в плен немецких солдат. Бой продолжался трое суток. Из нашего полка выбыло 1500 солдат. У нас говорят, что у немцев нет хлеба. Это неправда. В Германии кормят солдат лучше нашего. Когда не было боёв, ходили к германцам в гости. Всего у них много, даже спирту сколько хочешь...
Ещё одно любопытное письмо обнаружилось в упомянутом выше “деле”. Его автор не назвал себя и адресовал своё послание в газету “Вятская речь”. Цензоры направили его полицейскому исправнику. Хоть письмо и не имеет отношения к военным действиям, но ярко характеризует нравы глубинки весной 1917 года.
...В починке Колесниковском есть три винокура. А курят самокурки безостановочно день и ночь, особенно на Масленице. По утрам за воротами у них стоят до 5 лошадей. Мужики сидят в шубах на возах и пируют. Вино винокуры продают по 2 руб. 50 коп. за бутыль. Первый винокур – Петька Малышев. Аппарат у него стоит в бане соседки Татьяны Колесниковой. Второй винокур - Иван Семёнович Колесников. Аппарат его устроен в избе. Третий винокур - солдатка Пелагея Романовна Колесникова. Она скрывает своё имя и фамилию. Называет себя Татьяной Георгиевной Цензовой. Муж её в Австрии, в плену. Письма от него она получает с почты, а не через волостное правление, чтобы не обнаружить настоящее её звание. Есть пристав, урядник, малый отряд стражников. Они вместе пируют у винокуров. Бывало так, что урядник приедет, а вино ещё не выкурено. Он сидит в бане, ждёт, когда ему накапает стаканчик. Во всей волости так, а не только в нашей деревне. Ввиду запрещения вывоза хлеба за пределы губернии на границе стоят стражники. Они только карманы набивают. Наверное, для того запрет организован, чтобы они наживались. Мужики дадут стражнику 10 - 15 рублей и едут с хлебом дальше. За провоз мяса - 25 и 30 рублей с воза. Приставу на винокуров доказывать бесполезно, а урядник, прежде чем ехать на обыск, предупреждает их. Вот вам и защитники тыла - полиция! Ещё кое-что знаю, да потом напишу, когда это отпечатаете в газете...
Работал с архивными документами Б. КИРЬЯКОВ.
