Очевидцем и участником тушения пожара был наш земляк, писатель Леонид Рахманов. В своей книге “Люди – народ интересный” в рассказе “Пожары” он подробно описал тот день 26 мая 1926 года:
“Этот день стал как бы осуществлением страшного сна, который из года в год мы видели по ночам, не могли забыть днем и покорно ждали когда он исполнится наяву. Кто не жил в маленьком городе, состоявшем наполовину из деревянных домов, окруженных деревянными же амбарами, сараями и курятниками, тот не знает таких навязчивых страхов. Чего стоил один набат – этот словно взбесившийся, бьющий по нервам дробный блям колокола, висевшего на пожарной каланче в соседнем квартале. Он нас будил, мы вскакивали, впопыхах одевались, не зная, что горит, где горит, далеко или близко. Где бы ни горело, жители наши, узнав о пожаре выбегали на улицу. И не только от страха или из любопытства: многие, как например мой отец, непременно бежали на пожар, чтобы помочь тушить, - такова была провинциальная традиция, приближавшаяся к неписаному деревенскому закону, по которому все соседи сбегались гасить загоревшуюся избу или овин, пусть даже их самоличным хозяйствам не грозила опасность…
- В Шуршонках горит!
Шуршонки – это была приткнувшаяся к городу деревня, по существу продолжение нашей улицы (Луначарского), только за железной дорогой, пересекающей город. Улицу Луначарского и Шуршонки соединял виадук, перекинутый через железнодорожные линии. Услыхав про Шуршонки я выскочил за ворота и сразу увидал клубы густого дыма, быстро несущиеся по небу из-за железной дороги в нашу сторону. Не успел я решить – бежать мне сразу туда, где горит или не оставлять маму одну, дождаться папы – как вдруг папа меня окликнул. Вместе с моим школьным другом Колей Карловым (Коля Карлов – был сыном главного врача больницы, потом он вырос и стал Николаем Николаевичем Карловым – врачом с сорокапятилетним стажем, отцом и тестем врача, все трое работали в котельничской больнице) они примчались с горы. Очень скоро папа и Коля поняли, что горит далеко, за железной дорогой и умерили шаг. Добежав до виадука, мы оглянулись и остолбенели: дым валили уже возле самого нашего дома! (дом Рахмановых находился на улице Луначарского рядом с улицей Кирова) Ничего не поняв, что произошло, как, почему возник новый пожар, мы с Колей ринулись назад. Оказалось, что загорелся дом нашей соседки, старой учительницы. Ветер усиливался с каждой минутой и разносил горящую паклю с места пожара, со складов кудели и льна лепя ее на все деревянные крыши города. Так в первые же полчаса загорелась деревянная каланча, и набат умолк. Умолк навсегда: после пожара каланчу не восстановили. А в тот злополучный день, когда одновременно пылали все городские улицы, местные пожарные вообще мало что смоги сделать.
Зато упорно, систематично тушили пожар вблизи железной дороги мои любимцы – паровозы, спешно прибывшие с соседних станций. Только благодаря паровозам, качавшим воду из своих тендеров, удалось отстоять вокзал, многочисленные станционные постройки – пакгаузы, склады, сберечь мельницу “Коммуну” на Нижней площади (сейчас на месте Нижней площади располагается рынок и ул.Кирова) военные казармы, нефтяные баки. Посчастливилось жителям всех ближних к железной дороге кварталов, в частности, нам. Если бы не паровозы, охранявшие Нижнюю площадь, нам бы не удалось спасти добрую часть домашних вещей, да и самим пришлось бы худо.
Так, жителям центра пришлось спасаться в городском овраге с протекавшей по нему речкой Балакиревицей (сейчас речку почему-то именуют Котлянка) и на реке Вятке. Правда, и на реке в тот день много раз загорались плоты и сложенное на них имущество, но там можно было побросать вещи в воду и самим туда залезть, что жители и проделывали.
Больницу отстояла вызванная по телеграфу вятская пожарная команда, усиленная вятскими же курсантами, красноармейцами и рабочими. С Нижней площади, от “Коммуны”, была хорошо видна поднимающаяся в гору Советская улица с пылающими справа и слева домами, с объятыми пламенем колокольнями Троицкого собора и Никольской церкви, с уже сгоревшей деревянной аркой поперек улицы (осталась после первомайского праздника) (на первое мая тогда было построено две арки на перекрестках улиц К. Маркса, Пушкина и Советской, в данном случае речь идет об арке на перекрестке Советской и К.Маркса)
Но огонь не пошел дальше Верхней площади и не тронул больницы; на улице Луначарского остановился кварталом ниже дойдя до большого красивого трехэтажного здания школы, в которой мы с Колей учились (затем там был госпиталь, а сейчас противотуберкулезный диспансер) на Октябрьской и Пролетарской улицах пожар не перешагнул овраг. Что остановило пожар? Кроме усилий гасивших его людей были опять же и естественные причины. Прежде всего, льняной склад, из которого летела во все концы города пылавшая или тлевшая куделя, сгорел начисто. Затем сильный и все усиливавшийся в первой половине дня ветер (казалось, что сам пожар, разгораясь, создает этот бурный воздушный поток, а возможно, что так и было) стал утихать. И, наконец, как это часто бывает в результате большого пожара или после длительного артиллерийского боя, тучи дыма образовали дождевые тучи, и хлынул обильный дождь, благодатный дождь…
Как же случилось, что город сгорел на две трети? Как могла выгореть на протяжении двух километров главная улица, почти вся состоявшая из каменных домов с железными кровлями? Как сгорели три каменные церкви, в том числе и старинный толстостенный собор, рядом с которым на целый квартал простирался каменный же гостиный двор, тоже с толстыми стенамии сводчатой каменной галереей, где было всегда прохладно? Да, бессновался огненный вихрь, но могло бы еще все обойтись, если бы не дворовые постройки: амбары, сараи, дровяники – все это было деревянным, а то и ветхим, все легко вспыхивало даже от одной искры. Взглянуть бы тогда на город со стороны! Наверно, это было похоже на Страшный суд, только грешники не корчились в адском пламени, не вопили, грозя небу кулаком, а деятельно таскали на себе свое добро, порой забывая в доме ценные вещи, а спасая рухлядь и хлам.
С чего же все началось? Разумеется провели следствие, и подозрение сперва пало на столяра и гробовщика Зайцева, проживавшего в деревне Шуршонки. Якобы он в то утро варил во дворе олифу и то ли по небрежности, то ли по забывчивости упустил момент, когда костерок разгорелся и пламя охватило накопившийся в углу двора строительный мусор. Рядом же с зайцевским двором находились те самые склады льна, они то и сделались разносчиком пожара, невольными поджигателями, погубившими город. Бывают же такие злосчастные совпадения: именно в этот день, с утра пораньше, по случаю хорошей погоды, вынесли лен и куделю на крышу для просушки. И через час начался пожар…
Но что бы ни было причиной пожара, к шести часам вечера от города осталась лишь треть. Сила огня была такова, что о тушении уже не думали, спасались сами. Известен случай, когда от нивелира, вынесенного с прочим имуществом на берег, осталась только часть медной трубы с расплавленным стеклом объектива. Сейчас я вспомнил случай, характеризующий силу ветра в часы пожара. В двадцати пяти километрах от Котельнича находится село Пищалье. С выского берега Вятки в ясный день можно увидеть сельскую колокольню, - она белеет на синей лесной полосе на горизонте крохотным восклицательным знаком. В это село и принес воздушный поток легкую шелковую косынку, как весть о беде, - двадцать пять километров летела эта необычная аэрограмма.
В 1926 году неведомый почти никому Котельнич благодаря пожару приобретает всероссийскую известность, чуть ли не славу: о нем пишут в газетах, сравнивают котельничский пожар с другими известными большими пожарами, например в Сызрани, собирают и шлют пожертвования… Слава продолжалась недолго – сенсации забываются быстро. И все же сенсация была, и помощь тоже была. Приехал в Котельнич и выступил перед жителями нарком внутренних дел.
Собственно приезд такого известного человека в Котельнич являлся так же событием, но я не помню большого стечения народа на митинге в городском саду. Слишком озабочены были жители своим устройством после беды, слишком заняты подысканием хоть какого-нибудь жилья; да немного их и осталось в городе, большинство расселилось в окрестных деревнях. Впрочем, в том же загородном саду был организован пункт питания погорельцев и устроена временная библиотека-читальня. Да, прекрасная городская библиотека сгорела, как сгорели и все магазины и продуктовые лавки, - купить что-либо стало возможным только на рынке или в деревнях, - городок являл собой полдесятка квадратных километров черной пустыни, долгие месяцы – летом, осенью и зимой – удушливо пахнувшей гарью, но библиотека, конечно в миниатюре, сразу же возродилась. И люди пришедшие в сад съесть миску супа и прочитать свежую газету, полистать “Крокодил” или “Безбожник”, молча выслушали речь наркома, который деловито, без митинговых приемов, рассказал о принятых правительством мерах помощи, о спущенных городу фондах строительного леса и кирпича, и с удовлетворением разошлись. Лишь кто-то из толпы крикнул: “Почему страховку не платят?”…
А вопрос, кстати, был очень актуален. С еще дореволюционных времен большинство населения Котельнича страховалось от пожара. В 1913 году в городе было создано Котельничское городское общество взаимного от огня страхования. Страховались горожане и в более солидных “конторах”, н.п. Вятском губернском обществе страхования от огня.
Все страховые учреждения использовали в своей практике страховые доски - штампованные металлические таблички, окрашенные в два-три и более цветов и несущие определенный текстовый и изобразительный ряд. Немногие из досок дошли до нашего времени, став предметом истории отечественной культуры и объектом коллекционирования. В зависимости от величины страховые доски подразделяются на "большие" и "малые". Большие страховые доски - величиной около 20-25 см. - закреплялись на фасадах домов, а меньшего размера - величиной 10-12 см. - у входа в застрахованную квартиру. Прежде всего, доски пропагандировали саму идею огневого страхования и одновременно рекламировали конкретную страховую компанию. Наличие страховой доски у входа в дом или квартиру свидетельствовало не только о наличии у собственника полиса страхования от огня, но и подчеркивало его высокий социальный статус.
Примеры страховых досок Примеры страховых досок
В России по примеру акционерных страховых компаний страховые доски использовали в практике огневого страхования также городские взаимные страховые общества, губернские земства и частные отраслевые взаимные страховые общества. На досках этих обществ обычно воспроизводились городские и, соответственно, губернские гербы, а также помещались слова: "городское взаимное общество" или "земское страхование". Названия городов и губерний встречаются на этих досках редко: страховая деятельность вышеуказанных организаций ограничивалась обычно своим регионом и принадлежность доски вполне определялась жителями по гербу.
Как уже было сказано выше, в Котельниче так же было создано городское общество взаимного от огня страхования, видимо выпускались и страховые доски этого общества, однако на данный момент не найдено ни одной такой доски. В ходе поисков, проведенных мной зимой этого года в нашем городе было найдено несколько страховых досок овальной и круглой формы (на ул. Ленина, Шмидта), которые, по видимому являются страховыми досками Вятского губернского общества страхования от огня, а так же около шести шестиугольных страховых досок уже послереволюционного периода, на которых отчетливо читается надпись "Государственное страхование", и одна небольшая доска прямоугольной формы с такой же надписью.
Две страховых доски на одном из домов Котельнича. Доска слева - доска Госстраха, доска справа, видимо доска Вятского губернского общества страхования от огня.
Ни одной доски Котельничского общества взаимного от огня страхования найдено не было. Кстати, в соседнем Орлове так же существовало общество взаимного от огня страхования и известна страховая доска этого общества. Было бы большой удачей найти страховую доску и Котельничского городского общества и таким образом приоткрыть еще одну неизвестную страницу истории нашего древнего города.
ps: еще один сильный пожар был в Котельниче в 1993 году. Тогда за пол-дня сгорело два квартала деревянных домов и только мастерство пожарных и самоотверженность котельничан не дали пожару распростарниться дальше. Загорелось в первой половине дня в выходной день. Большинство погорельцев были на дачах. Многие из них вечером приехали уже на пепелище.
Подготовлено Александром Вылегжаниным на основе рассказа Л. Рахманова "Пожары" из книги "Люди - народ интересный"
Использованы материалы сайта страхового общества "Россия" www.ros.ru/ru/main/museum/ (там же можно подробнее узнать о страховых досках)
Выражаю признательность директору музея Ямского Быта (г.Ижевск) Д.Р. Никулину за помощь в подготовке данного материала.
