ПО ДВИНЕ В ЗАПОЛЯРЬЕ - ПУТЕМ ПРЕДКОВ

Итак, беломорская историко-краеведческая экспедиция по древнему торговому пути вятских купцов, посвященная 200-летию установления торгово-дипломатических отношений между Россией и Америкой (2005-2008), начало которым положил слободской купец первойь гильдии Ксенофонт Анфилатов, успешно завершена. С 28 июня по 12 июля этого года команда нашей яхты, названной его именем, прошла последние 245 километров Северной Двины и закончила путешествие на берегу Белого моря, на пляже Ягры в Северодвинске.
Эта акция, которая стоила нашему экипажу четырех лет большой организационной работы и немалых денег, теперь навсегда обречена быть первой и единственной в своем роде, поскольку ее больше никто не повторит. Потому, во-первых, что прошла она в годы большого и важного юбилея в истории международных отношений между двумя великими государствами планеты. А, во-вторых, окончательная точка в экспедиции будет поставлена тогда, когда будет поставлена такая же окончательная точка в книге об экспедиции, над которой сейчас работаю.
О самых интересных впечатлениях нынешнего финального этапа экспедиции я расскажу в предлагаемых путевых очерках от имени и по поручению моих друзей, членов экипажа: Михаила Смышляева, Николая Рычкова, Валерия Евсеева и Николая Глушкова, благодаря окторым они и стали возможны.



НАШ ЧЕЛОВЕК НА АЛЯСКЕ
Пожалуй, самой примечательной особенностью маршрута этого года была та, что проходил он по местам, связанным с событиями и личностями масштаба не только российского, но значения прямо-таки мирового, уровня международного. И нельзя не упомянуть о них хотя бы кратно уже в силу самой идеи экспедиции. И если исходить из принципа «походно-географического», следует прежде всего назвать имя купца, а впоследствии главного правителя русских поселений на северо-западных берегах Америки, первого губернатора Аляски Александра Андреевича Баранова. И пусть родной его город Каргополь остался по левому берегу Двины заметно в стороне от нашего маршрута, в свете общей идеи экспедиции имя его принадлежит самой истории росийско-американских отношений, а значит быть обойденным вниманием не может.
Родившись в 1746 году в Каргополе, глубоко провинциальном городке архангельской глубинки с его множеством церквей, прославленном рыжиками, груздями и скорняжным промыслом, и имея намерение посвятить себя предпринимательству, юный Александр Баранов волею судеб вскоре оказался в далеком сибирском городе Иркутске в должности приказчика купца Григория Ивановича Шелихова, что определило всю его жизнь. Дело в том, что Шелихов, занимаясь вместе с другими купцами пушным и зверобойным промыслом на островах северной части Тихого океана и на Аляске, создавал в этих районах русские поселения с крепостями и школами, обучал местных жителей ремеслам и земледелию, составлял подробные карты этих мест.
Труды его по возрождению этого далекого уголка Российской империи заметила Екатерина II и приблизила его к царскому двору. К этому времени на основе мелких пушных и зверобойных компаний Шелихов начал создавать единую российско-американскую  компанию, и отбывая в Санкт-Петербург, в августе 1790 года передал свои права на участие в управлении ею Александру Андреевичу Баранову.
Через пять лет, уже после смерти Шелихова, Екатерины II и убийства Павла I Баранов, находясь уже в звании коллежского советника, стал одним из управляющих российско-американской компании. Совладельцем ее и крупнейшим пайщиком был камергер государева двора, зять Шелихова, Николай Петрович Резанов. В 1807 году он, возвращаясь в Россию из Калифорнии после выполнения торгово-дипломатической миссии скончался в Красноярске, и Александр Андреевич Баранов стал фактически единственным правителем компании и первым губернатором Аляски.
Судьбой ему отмерено было еще двенадцать лет, и все эти годы Александр Андреевич старался быть здесь достойным представителем царствующего престола. Во время своего первого кругосветного плавания, о чем речь впереди,  русские капитаны Крузенштерн и Лисянский единодушно оценили Баранова как деятеля уровня поистине государственного, «каких нет в Петербурге». Он предстал перед ними человеком среднего роста, по годам за пятьдесят, светловолосым, с коричневой от солнца и ветра кожей лица, ровным, мнимательным, благодеятельным, без приниженности и высокомерия. В речи его чувствовался поморский говорок. Чин коллежского советника давал ему право считаться не купцом, а дворянином.
Он очень много сделал для развития этой северо-американской окраины России. Его усилиями было создано медеплавильное производство, началась разработка угля и строительство корабельных верфей. Он заложил и построил на берегу Ситкинского залива город Ново-Архангельск, развивал главный поселок и гавань Святого Павла на соседнем острове Кадьяк, основанные еще Шелеховым. Строил красивые даже по европейским меркам здания, всячески способствовал разведению огородов и домашнего скота: коров, быков, телок, баранов, овец, свиней, коз, кур. Много сил вложил в ликвидацию усобиц между американцами и индейцами за сферы влияния, развитие торговых связей с Китаем, Калифорнией и крупными европейскими поселениями в Северной Америке.
Однако наследию Баранова, плодам труда всей его жизни не суждено было остаться капиталом Российского отечества, которому он столь ревностно служил. В 1818 году Александр Андреевич Баранов в возрасте 72 лет, очень преклонном по тому времени, ушел в отставку и в следующем году умер по пути на родину. В силу разных полтитических и экономических веяний ровно через полвека, в 1867 году Россия за 11 миллионов рублей продала Аляску Америке, а еще через год была ликвидирована и российско-американская компания.
Имя Баранова осталось в названии одного из крупных островов архипелега Александра в Тихом океане.


ПОЧЕМУ АБОРИГЕНЫ СЪЕЛИ КУКА?
Фигура первого губернатора Аляски А. А. Баранова, как деятеля масштаба российского, видится еще более весомой в плане освоения Русского Севера, которое в пору до него и при нем носило, собственно, характер первооткрывания морских путей и земель по берегам Северного Ледовитого океана на Камчатку и в Америку, а также в «обратную» сторону, на запад, через Атлантику, Индийский  и Тихий океаны - в страны Востока. Являясь руководителем российско-американской компании, он принял участие, организовал сам и оказал помощь в проведении целого ряда экспедиций по изучению Севера, а также первых кругосветных. А здесь что ни имя - то легенда, что ни экспедиция -  то и подвиг. И гордостью полнится сердце за славных соотечественников, когда пусть по прошествии времени, идешь древними путями их или духом - с ними. А какие имена!
Вот устюжанин Семен Дежнев, о котором я писал в прошлом году. Ему принадлежит открытие пролива между Азией и Америкой и морского пути вокруг северо-восточной Азии. Или датчанин, офицер русского флота Витус Беринг, руководитель ряда морских экспедиций, виднейший исследователь Севера. Владимир Атласов, присоединивший к Московскому государству «целую» Камчатку. Участники знаменитой  Великой Северной Экспедиции Харитон и Дмитрий Лаптевы, исследовавшие Арктику и побережье океана, «оставившие» на карте Мира море Лаптевых.
В этой плеяде особняком стоят великие русские мореплаватели Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский, ставшие первыми капитанами, совершившими в 1803 - 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева» кругосветное путешествие. Появление их летом 1804 года в гавани Святого Павла на острове Кадьяк и в Ново-Архангельске - «вотчине» губернатора Аляски Баранова - вскоре после того, как вооруженные мериканскими ружьями индейцы напали на крепость, разрушили ее, сожгли город и убили всех его жителей, а также последовавшая затем зимовка позволили воочию убедиться в том, каких трудов стоит губернатору Аляски Баранову в одиночку проводить здесь, на Крайнем Севере,  экономическую, военную, государственную политику России.
Свой яркий след в истории изучения северо-восточных берегов России и западного побережья Северной Америки оставил знаменитый французский мореплаватель Жан Лаперуз, побывавший здесь, у берегов Аляски, на лучших судах своей страны «Компас» и «Астролябия». Интересно, что 7 сентября 1787 года он, оказавшись в Петропавловске, был приглашен на бал к губернатору Камчатки, где из тринадцати дам только три были русские, остальные камчадалки. Русские дамы плясали только русскую - к неописуемому удовольствю французов. Имя Лаперуза носит теперь пролив между Сахалином и японским островом Хоккайдо. А еще мы имеем возможность спеть песенку, про то, как кидаем в пролив этот камешки с нашего российского «крутого бережка».
И уж совсем за подарок журналистской судьбы можно признать честь писать о втором после Христофора Колумба, открывшего Америку, великом мереплавателе англичанине Джеймсе Куке.  Совершивший три кругосветных плавания и открывший множество островов, он в 1778 году в поисках пролива через Северную Америку из Тихого океана в Атлантический, побывал в районе Камчатки и Аляски, стречался с капитаном русского корабля Яковом Сапожниковым и его командой, доставившей муку и табак для алеутов в обмен на котиковые шкуры.
Кончина его была трагической. На обратном пути, в январе 1779 года, его корабли «Решение» и «Отвага» прибыли на остров Мауи Гавайского архипелега. Гавайцы падали перед ним на колени и кричали:»Роно! Роно!» Кук не знал, почему его так принимают, и только через 60 лет долго живший на Гавайях американский исследователь Эллис нашел разгадку.
Оказывается, у гавайцев было предание, что в незапамятные времена жил у них могущественный вождь Роно. По ложному доносу он убил жену, но узнав, что она не была  виновата, помешался и с горя стал бродить по острову и убивать всех. Не насытив жажды мести, он сел в ладью и пообещал через много лет вернуться на крылатом плавучем острове, населенном людьми, собаками и свиньями. Предание сохранилось в народных песнях и священных сказаниях гавайцев. Жрецы поняли, что Кука можно выдать за Роно.  Им стали завидовать вожди и военачальники и ненавидеть Кука.
13 февраля на корабле украли клещи, в ночь на 14 февраля украли бот. Команда высадилась на остров «выручать» свое имущество. Завязалась потасовка со стрельбой.  Когда все побежали к лодкам, Кук оказался последним. В него кинули копье, попали в голову, он упал в воду, потом вскочил, закричал:»Помогите», но второе копье пронзило его насквозь. Наутро английские моряки стали просить у туземцев тело капитана, но им отдали только десять фунтов человеческого мяса и  голову Кука без нижней челюсти.
Многовековая история мореплавания полна подобных трагедий.


«У МЕНЯ ВАС МНОГО, А БАЖЕНИН ОДИН...»
То ли по иронии исторической судьбы, то ли в силу объективных причин, бывших на ту пору, а только родиной российского флота, поначалу торгового, суждено было стать маленькой архангельской деревеньке Вавчуга. Да ладно бы еще жила-была при море, где-нибудь в уютной бухте-заливчике, где бы и верфи устроить удобно и корабли на воду спускать. Морская же «слава» выбрала именно её, «сухопутную», - не гляди, что от моря до нее по Двине целых восемьдесят пять километров. И связано это с именем Петра I, о чем речь немного погодя. Именно в силу столь знатного статуса была она нынче для нашей команды самым главным местом на маршруте, миновать которое нельзя никак.
С деревенькой Вавчуга и речкой у подножья с таким же названием лучше знакомиться со взгорья у соседней деревни Лубянки. Вид здесь открывается просто изумительный. В три яруса тут холмы да овражки, а по ним десятка три домов в беспорядке. И все фасадами на юг обращены - к Двине, а не рядами друг на друга. Вавчуга, как многие здесь, на Севере, очень древняя, и судьба ее связана с династией знаменитых на всю Россию, а в их пору и на всю Европу купцов Бажениных.
Род их, как и всех архангельских, происходил из Великого Новгорода и известен с ХVI века. В основе его были два поколения архангельских и холмогорских священников, а во второй половине уже ХVII века он восходит к холмогорскому, а потом архангельскому купцу Андрею Кирилловичу Баженину, который при женитьбе в 1671 году получил в приданое (не совсем, впрочем, даром, а за 300 рублей) родовое поместье с землями, озерами и лесопильной мельницей, то есть  - лесопилкой на водяной мельнице, которая построена была здесь, в устье Вавчуги, еще в средине ХVI века.
У Андрея Кирилловича было два сына: Осип - старший, и Фёдор - младший. Оба с ранних лет отличались предприимчивостью. Осип очень рано стал помогать отцу в торговых делах, в связи с которыми ему, по-видимому, приходилось бывать в Голландии. Там он познакомился с конструкцией лесопильных водяных мельниц, и когда после смерти отца она досталась ему с братом в наследство, переделал ее на заграничный манер и построил такую же на другом берегу.
Сначала Баженины мололи зерно на муку и пилили лес на доски, которые продавали в Архангельске за границу. Однако истинную славу им принесло начало строительства здесь по предложению Петра I первых русских кораблей на собственных верфях для собственных надобностей и для продажи. Уменье баженинских мастеров строить суда дешево и очень прочно, обусловило тот факт, что отечественные купцы и многие иностранцы предпочитали передавать Бажениным свои заказы на посторойку транспортов, которые в студеных водах северных морей и океана Ледовитого показали отличные мореходные качества. Через несколько лет  в «большой книге» о нашей беломорской экспедиции я более подробно расскажу о династии первых кораблестроителей России Бажениных и удивительных событиях в жизни некоторых представителей их рода. А сейчас приведу лишь один широко известный случай в судьбе основателя корабельного дела Осипа Андреевича.
Начиная строительство российского флота, Петр I трижды бывал у Бажениных - в 1693, 1694 и 1702 годах. Первые два визита государя, широкие привилении и милости его настолько подняли авторитет Осипа Баженина в глазах окружающих, а сам он стал так мнить о себе, заноситься и  «пупиться», что в общении стал просто невыносим. Нрав у него и без того был тяжелый, забалованный и самоуправный, не терпевший никаких к нему препятствий. Может частью и оттого, что он был бездетен, и даже после трех жен его «веточка» на родовом древе на нем и кончилась.
Так вот, по преданиям, Осип Баженин за восемь лет ожидания третьего визита царя проникся таким нетерпением увидеться с ним, что поехал к нему навстречу. На почтовой станции в Ваймуге ему показалось, что ямщик, сменив лошадей, медленно запрягает их и намеренно задерживает долгожданную встречу. Он вспылил, ударил ямщика, метя в ухо, а попал в висок и... убил. Между тем приехал Петр, они отправились вместе в Холмогоры, потом пировали в Вавчуге, а когда государь поехал в Петербург и Баженин его провожал, в той же Ваймуге собрались мужики царю пожаловаться, что Осип Баженин мужика убил. А царь им на это:
-Ну так что ж из того, что Баженин мужика убил? Больно бы худо было, если бы мужик Баженина убил. Вас, мужиков, у меня много, а  Баженин  – один.


КАК ЦАРЬ ПЕТР ЯКОРЯ КОВАЛ
Всякий обратившийся к биографии Петра непременно приходит к мысли, что из всех государей Руси, правивших ею до него и после, он самый  "морской». И что мы должны благодарить Провиденье, даровавшее нам государя, детские романтические увлечения которого кораблями и страсть к морскому делу оказались столь востребованы вполне серьезной государственной необходимостью создания регулярного флота для бывшей до него «сухопутной» державы. И время это пришлось на столь ранние годы жизни его, что даешься только диву. Практически вся молодость его прошла, говоря образно, на верфях, среди стапелей первых русских кораблей.
Смотрите. Родился Петр в мае 1672 года. Царем, пусть при регенте, стал в 1682, то есть в 10 лет. Весной 1693, всего в 20 полных лет, он уже с намерением «ногою твердой стать при море», отправляется на челнах по Сухоне и Северной Двине в Архангельск, единственный  в то время морской порт, и в сентябре на одном из соломбальских островов против города закладывает на верфи, созданной по его указанию, первый военный 24-пушечный корабль «Св. Павел».
На обратном пути в Москву он посетил братьев Бажениных и увлек их идеей создать частную верфь для строительства морских торговых судов, пригодных для экспорта российских товаров. В июле 1694 года, во второй свой приезд на море Белое, он прежде всего посетил верфи Бажениных и пришел в полный восторг оттого, как энергично претворяют они его идею создания флота, видя сразу несколько кораблей на стапелях. Один из них с первым русским коммерческим флагом «Св. Пётр» был полностью готов как подарок государю, и Пётр сам спускал его на воду речки Вавчуги и потом отправил его в Голландию с грузом русского железа.
Через два года, в 1696, только благодаря поддержке флота была взята турецкая крепость «Азов» в устье Дона, и эта победа реально показала 24-летнему Петру важность его идеи. Для продолжения войны с Турцией он развертывает строительство новых кораблей и через год, в 1697, набрав мастерового люда, едет в Англию и Голландию изучать корабельное дело и сам становится отличным корабельным мастером, владеющим несколькими ремеслами.
Когда летом 1702 года Петр уже с сыном, великим князем Алексеем, третий раз навестил в Вавчуге Бажениных, они к его приезду приготовили к спуску построенные на верфи для казны 12-пушечные фрегаты «Св. дух» и «Курьер». Это были весьма прочные корабли и имели круглые кормовые обводы, вместо обычного в то время кормового «фонаря», которые обеспечивали повышенную прочность. Круглые обводы по тем временам были необычным новшеством, опережавшим свой век. Петр был восхищен фрегатами, присутствовал при  их спуске и сам обрубил опоры, удерживавшие корабли на стапелях. За постройку фрегатов царь присвоил Осипу Баженину звание корабельного мастера и повелел обоих братьев отнести к «именитым людям гостиной сотни». Тогда же при Петре на верфи Бажениных был заложен и третий фрегат – «Св. Илья», рядом со стапелями других судов. Так, судостроительная верфь в Вавчуге  стала колыбелью русского морского торгового флота.
К этому времени в результате победоносной Северной войны Россия отвоевала у Швеции устье Невы и прочно укрепилась на берегах Балтийского моря. В целях обороны в мае 1703 года Петр заложил Петропавловскую крепость, под защитой которой стал строиться Петербург, а на другой год состаялась закладка  большой судостроительной верфи Главного Адмиралтейства.
Именно из этого десятилетия в биографии Петра Великого и династии первых отечественных кораблестроителей Бажениных и есть-пошла Россия как великая морская держава. И что удивительно и даже поразительно! Сегодня в Вавчуге есть живые свидетели той далекой поры. Это дом Бажениных на высоком каменистом беругу Двины. Огромный, двухэтажный, обшитый тесом - по образцу архангельских изб.  В нем жил Осип Баженин и Фёдор с сыновьями. В нем пировал с ними царь Петр. Дому - три века, а как сохранился! На беругу рядом - огромный чугунный куб-наковальня, на которой сам государь, по преданию, якоря ковал для первых своих кораблей. И разве можно удержаться оттого, чтобы приложить руку к великой Истории! Что и сделала команда яхты, а я опять остался за кадром.


ХОЛМОГОРСКИЕ КОСТОРЕЗЫ
Если в милой уже сердцу Вавчуге подняться по улочкам на взгорьях повыше, дом Бажениных покажется далеко внизу и махоньким, а Двина-матушка - во всей своей красе и многочисленных протоках. И если глядеть строго на восток, в ясный день на том берегу, на горизонте, километрах в восьми, увидите районный центр Холмогоры. Село это и окрестности его не только у нас на Русском Севере, а даже в Европе и Скандинавии уж несколько веков славится искусством резьбы по кости.
По преданиям, основателем его был зять Михаила Васильевича Ломоносова Головин, учившийся этому в Петербурге. В средине ХVIII века резьба по кости для многих жителей сел и деревень Матигоры - здешней округи - стала  доходным промыслом. Первые мастера-костяники точили из кости шкатулки, чайные ложечки, вилочки, наперстки, игольницы, игрушки в виде пары оленей, запряженных в самоедские санки, крестики и распятья, скульптурки, ювелирные украшения, предметы настолной кабинетной роскоши : ножи для разрезания бумаги, шахматы, фермуары, иконки. Продавали, разнося по домам или на ярмарках.
В советское время здесь даже была фабрика со штатом мастеров человек под сто. В годы перестройки ее постигла участь предприятий, продукция которых не первой необходимости, а потому сейчас косторезы с опытом, среди которых мастера «штучные», работают и творят, кто еще хочет, по домам. С одним из них, Алексеем Ивановичем  Волковым из деревни Лыжино, что на Куростове посреди Двины, нам посчастливилось не только познакомиться, но и побывать у него дома в мастерской и побеседовать.
Специализация у него - ларцы и шкатулки. И делает он их столь искусно, что последние несколько лет работает только по индивидуальным заказам из Архангельска и других городов. Участник многих зарубежных, в частности в Германии, а в прошлом - в ФРГ, и Всероссийских выставок художественно-прикладного искусства. Имеет кучу дипломов и медаль «За вклад в дело дружбы» Российского центра международного научного и культурного сотрудничества при Министерстве иностранных дел РФ.
Однако хлеб творца-одиночки тоже, видно, круто «посолен». Трудно добыть хорошую кость - моржовый клык или бивень мамонта. Из этого сделали «наваристый» бизнес местные геологи и прочие-разные северные «землепроходимцы», у которых приходится покупать сырье. У многих мастеров трудно со сбытом. Разработал, допустим, кулон, сделал партию в десять штук на пробу, увез в Архангельские магазины, - пошёл. На радостях сделал вторую - штук сто - привез, а в городе этими кулонами, оказывается, уже все прилавки завалены.  Кто-то внаглую скопировал и плевал на все законы об интеллектуальной собственности. Дикие законы дикого рынка.
Мы появились у Алексея Ивановича немного не вовремя. Буквально накануне супруга его увезла в Архангельск заказчикам очередную партию ларцев, и ничего не удалось посмотреть. А чтобы купить, так и речи нет: средняя цена 20 - 25 тысяч. Показал только медальон с портретом Петра Великого диаметром с ноготь. Резьба тончайшая - из-под микроскопа, - однако, 2 тысячи рублей. Произведения искусства не должны стоить дешево.


МИХАЙЛО ИЗ БОЛОТА
Идти по Двине мимо Курострова правым ли берегом под Вавчугой – родиной российского флота, левым ли под Холмогорами – родиной известной породы скота, не один век кормившей молоком и мясом половину России, и не сойти на самом Курострове было бы верхом дремучести. Потому что остров этот - родина великого ученого-энциклопедиста Михаила Васильевича Дорофеева. И это кажется еще одним чудом света, чтобы здесь, на острове посреди большой реки, в безлюдье и бедности начала ХVIII века, в деревеньке из пяти дворов с «говорящим» названием Болото (она же - Денисовка, она же – Мишанинская) родилось будущее светило мировой и отечественной науки и культуры.
По преданиям, отец его, Василий Дорофеевич, был раскольник, но зажиточный. Потому что относился к тем немногим, кто рисковал  «обряжать покруты» на далекий Мурман ловить в океане треску,  палтусину, охотиться на морского зверя, часть которых шла потом в обмен на хлеб из «плодородной далекой страны Вятки».
Когда сын подрос до зуйка, отец стал брать его с собой. И пять годов подряд, в пору, которая у нас на Русском Севере зывается летом, Мишка Дорофеев по нескольку месяцев, пока отец промышлял пропитание, оставался на берегу океана:носил воду, готовил еду, чистил посуду, обирал и чистил рыбу, обивал сети - и так почти сутками на ногах. В сентябре приходили холода, начиналась долгая зима, и ничего в его жизни не было могущего питать дущу и сердце. А ум жаждал знаний, и в свои девятнадцать Мишка Дорофеев не выдержал и с поддельным паспортом и придумав себе фамилию Ломоносов, навсегда покинул с обозом рыбы свою малую родину. А что было дальше - всякий знает еще с младых школьных лет.
Теперь бывшая деревенька Болото - село Ломоносово, и многим отдыхающим у моря  Белого (когда не по карману Черное), хотелось бы побывать здесь, да не всякий отважится. Сначала надо ехать автобусом от Архангельска до Холмогор километров сто, потом четыре тащиться пешком да переправляться на пароме через реку Курополку и левую протоку Двины  Быстрокурку, если паром вообще придет, а зимой - по льду. А поскольку мы шли водой, на «спецтранспорте», так после Вавчуги немного по Двине спустились, взяли влево, вошли в протоку Богоявленку и уже вечером встали лагерем у деревни Лыжино, на Курострове.
Всю ночь шел дождь, утром было сыро и промозгло, но, надев сапоги и штормовки, пошли в село. Впереди было пять километров грунтовки, - хоть и не «околица», но удовольствия мало. Однако, несмотря на понедельник, повезло: нагнал старенький бортовой «газик». В кабине - веселый и уже пьяный водитель, в кузове – три тоже пьяных парня и телка-выбраковка: везут на забой. Тормознули, предложили «прыгать, если не западло». Так мы на этом скотовозе вместе с телкой и в навозе с «пьяным» ветерком и вцепившись в борта, чтобы не вылететь, пронеслись под дождем эти пять километров «по историческим местам» и торжественно вкатили в село Ломоносово – на родину великого Михайло Васильевича.
В центре села - историко-мемориальный музей, посвященный всемирно известному земляку. Расположен он на берегу пруда, который  ровно три века назад выкопал… отец Ломоносова. Справа от мостков, ведущих к музею через болотину (тут кругом болотины), - красивая металлическая табличка с текстом: "Пруд на усадьбе Ломоносовых был вырыт Василием Дорофеевичем. Это был «единственный образчик рыбного хозяйства, после того никогда и никем не наблюдавшийся»
Еще немножко не было девяти, и одновременно с нами к музею подъехала на велосипеде, как оказалось вскоре, наш экскурсовод Евгения Егорушкова. Через несколько минут она обула  нас, четверых, в синие бахилочки, взяла за них, за право фотосъемки и за будущую лекцию 320 рублей, - однако, - и повела на экскурсию. В музее восемь залов с прекрасно оборудованными экспозициями, рассказывающими о здешних местах, жизни, научной и просветительской деятельности Ломоносова. А в ответ мы устроили Евгении Валентиновне, разумеется, бесплатную экскурсию по Ломоносовским местам в...  Котельниче. И она впервые услышала о том, что один из любимых учеников Ломоносова, первый русский профессор медицины Константин Иванович Щепин родился у нас под Котельничем и что на родине его в селе Молотниково ему установлен памятник, а в городе одна из улиц носит его имя.
В выставочном зале музея постоянно экспонируются две выставки:»Сельская картинная галерея» и «Холмогорская резная кость», в которой более 500 экспонятов. В память о посещении родины косторезного промысла, я разорился купить для домашней коллекции брошь из бивня мамонта, изображающую златорогово оленя - символ солнца в сказказ Русского Севера. Изумительная тончайшая прорезная объемная резьба!


ВОЛНА ПОД ОБЛАКА
Всё приятное очень быстро кончается, и настал день опускать паруса. И к этому немножко грустному празднику завершения всей четырехлетней экспедиции Двина-матушка и море Белое приготовили подарочек. Да не один!
Уже далеко позади были Вавчуга, Холмогоры и Ломоносово. Двина разлилась на множество проток меж большими и малыми островами, и все труднее становилось даже на карте-километровке выбрать линию движения. Потому как, если вы её и выбрали, и корабельный совет утвердил, еще совсем не факт, что вы спокойно минуете эту протоку и войдёте в другую или в спасительное основное русло. Всё дело в приливах-отливах, в этом «дыхании» близкого Гандвика – в фольклоре Поморья моря Белого, неведомых нам на прежних реках. В связи с этим – пикантная «шуточка».
Накануне вечером, еще до поры искать место для стоянки, идем на мыс очередного острова. И вечный вопрос: влево или вправо? По карте и в «натуре», конечно, лучше влево. Если признать, что сейчас мы в «натуре» и находимся вот здесь, где «проточковано» на карте. А это тоже еще совсем не факт. Левая протока во-он какая широкая, но по карте во-он какого крюка дает. Правая уже и на карте будто ниточка. Однако свал воды туда уверенный и по нему - пенная дорожка. И главное - срезаем-то! Часа три сэкономим и – в основном русле.
Идем за пеной. Она – хороший навигатор, потому что всегда по свалу. Вот остался слева мыс, берега «плывут» нормально, значит, скорость вполне, и мы на верном пути. Однако… Однако, что-то пена исчезла. Однако, что-то и течения не стало, на веслах на одних идем. А вот и под гондолами песок зашуршал. Да мель совсем, ребята! Глянули в бинокль, впереди – один песок. Вообще - перемычка. Протока кончилась! Как так? Час назад вода перла вместе с пеной! Ты-ся-ча чер-тей! Это же отлив!..
Идем назад, темнает, встаем на ночлег на примеченной уютной песчаной косе, подальше от воды, у ивняка. Утром Коля Глушков, который первым вылез «понюхать погоду», будит всех воплем:
-Мужики, сщас палатку подтопит! И шхуна посреди реки болтается!
Вылазим. Три ты-ся-чи чертей! Двина в гости пришла – прилив!
Еще удовольствие. Двумя днями раньше, когда до моря Белого еще прилично оставалось и день был не ветренный, снизу волна пошла, будто с моря. Невысокая, но длинная, метров под пять. На «вздохе» поднимет всю яхту вместе с вами, на «выдохе» опустит. На реке впечатление удивительное!
Но самый главный подарочек был в день конца похода. Вышли из протоки, взяли курс на правый берег, до которого больше двух километров. Для реки это много. Теплый, но совсем не ласковый nord-west гонит встречь течения волну. И чем дальше выгребали мы на фарватер, тем она становилась сильнее и сильнее и вскоре началась такая мощная передне-боковая качка, какой никогда еще ни на одной реке за двадцать лет походов не доводилось насладиться.
Вот спереди и слева идет на вас волна высотой метра полтора с шипящим пенным гребнем. И кажется - ну всё, блин, сейчас накроет и смоет всех нахрен вместе с барахлом. Потому что по-морскому это под два  балла – уже не шутки! А как накатила, - подкинула мощно под самое небо, ахнула брызгами в лицо, и тут же весь корабль вместе с вами валится  во впадину-пучину левым бортом с сильным креном. Но вот очередная накатывает, валит с сильным креном на правый, плавно-мощно опять кидает вас под облака, - и все повторяется. И только две заботы – не выпал бы кто за борт и сорок пять градусов к волне держать. Нам бы надо девяносто – прямо на тот берег, но поперек волны суда никто не ставит. По идеалу и спокойнее -  носом на волну. Но тогда будет вдоль берега. Так что сорок пять – опасный компромисс, потому что другого варианта нет, - и команда выкладывается по полной.
Глядя на эту восхитительную картину со своего заднего места, видя, как палубу вертит пропеллером, как мачта с потрепанным и выцветшим на солнце российским флагом туда-сюда мотается, как на пределе «работает» рангоут и такелаж, еще раз восхищаюсь, насколько все мы продумали тогда, четыре года назад, когда к походу готовились: не пикнет нигде ничего, не скрипнет. А как на волне-то наша чаечка остойчива!
Это наслаждение полета по волнам продолжалось минут сорок, пока мы, наконец, не добрались до берега. Грести от рук отстали, а в душе - восторг от схватки со стихией и победы!


АЛЕЕТ ПАРУС ОДИНОКИЙ
После четырехлетнего плавания и двух тысяч километров за кормой приятно в знойный приполярный полдень сойти на берег, ступить на песок необъятного пляжа в Яграх. И вспомнить… юного Петра, который в свой первый приезд в Архангельск впервые в своей жизни увидел море. Причем, вероятнее всего - именно здесь, с этого берега под нынешним Северодвинском. И опять же вероятнее всего, денек тот выдался «не царский». Потому что он рассказывал потом:»Здесь все белое. Песок белый, море белое, небо белое, только морда черная – от комаров». Но то было в сентябре 1693 года, а в наш день, 10 июля, спустя 315 лет, здесь все было, как в Бахчисарае:нежно-золотистый песок, сочно-синее море, прозрачно-голубое небо с облачками и загорелые морды у команды. И никаких комаров.
После четырехлетнего плавания и ожидания этого дня приятно искупаться в соленой прохладе,  а потом неторопливо тянуть из горла шампанское и любоваться необъятным горизонтом, за которым Ледовитый океан. Ленивая волна лениво катит под ноги вам тающие гребешки пены, и немножко грустно от мысли, что ты теперь человек «сухопутный». Осталась стопка трепаных рабочих карт с дырками на сгибах, в  многочисленных пометках и следах былых дождей. Может, когда в чей музей сгодятся. Осталось больше  тысячи фотографий, из которых хочется сделать хорошую фотокнигу о Русском Севере – на память себе, друзьям и потомкам.
А еще осталось, теперь уже навсегда, приятное чувство успешно  реализованной идеи пройти древним торговым путем вятских купцов в честь 200-летия установления торгово-дипломатических отношений между Россией и Америкой, начало которым положил наш Ксенофонт Алексеевич Анфиластов. Идеи, претворить которую не брался до нас еще никто, и теперь уже не возьмется.
Потому что нельзя дважды войти в один и тот же поток реки времени - Леты.

Анатолий ВЫЛЕГЖАНИН,
член Союза писателей России,
руководитель Беломорской Экспедиции.
фото автора