Сидеть до ночи над тетрадями, как мама, и исправлять красными чернилами дурацкие ошибки безделящих? Впрочем, в 12 лет мало кто задумывается над своим будущим, потому что настоящее – прекрасно. Голубое небо, голубая река, голубые дали и голубые мечты.

В отличном настроении от солнечного летнего дня вприпрыжку бегу по улице Советской из библиотеки, в которой я, между прочим, внесена в список лучших читателей и этот список (с моей фамилией в том числе) вывешен на всеобщее библиотечное обозрение. Перебегаю улицу Ленина и перед железным крыльцом старого купеческого особняка с главной, но всегда закрытой дверью, где обычно в те годы устанавливались рекламные щиты, а на приступочках торговали черникой по десять копеек за стакан или голубикой – за семь бабульки в серых платочках, читаю: «В городской библиотеке имени Пушкина состоится встреча с военным корреспондентом, членом Союза Журналистов СССР Константином Соповым». Помню свое тогдашнее изумление: оказывается, в Котельниче! есть член Союза журналистов? Я тоже хочу! Журналистом! Отец был редактором газеты, но я не считала, что в районке работают журналисты. Именовались они иначе – литраб, то есть, литературный работник. В общем, встреча с рекламным щитом соответствующего содержания определила мой путь в профессию. В 12 лет я точно знала, кем буду, когда вырасту. И ровно через 10 лет действительно тоже стану членом Союза журналистов СССР. А еще раньше познакомилась с неунывающим веселым человеком, прошедшим через горы и долины, огонь и медные трубы военным корреспондентом и журналистом Константином Константиновичем Соповым. Уже пенсионер, с гривой седых волос, очками-окулярами на мясистой переносице, очень подвижный, несмотря на тучность, он откликнулся на призыв Риммы Васильевны Бурцевой, тогдашего редактора районки, и вышел потрудиться отвсеком на неопределенное время, пока не возникнет на горизонте подходящая фигура. Хочу заметить, что в те годы найти профессионального журналиста с соответствующим образованием было весьма проблематично. Но и качество пишущих было иного уровня, нежели сегодня, когда профессия стала массовой: изданий, каналов, радиостанций наплодилось несметно! Где ж набраться на такую прорву! Журналистика все же – штучный товар на рынке вакансий.

В котельничскую газету я попала уже с кое-каким, но опытом, который приобретала в двух соседних районках. Сначала в Шабалино. Именно там в начале тридцатых годов еще молодым и неженатым узнал вкус журналистского хлеба мой отец Некрасов Семен Яковлевич. Шабалинцам требовался фотокорреспондент. Я, восемнадцатилетняя, почти сразу после школы. На журфак МГУ документы не приняли – пожалуйте через парочку лет, наработав стаж. Такие были условия приема на этот престижный факультет. За стажем я приехала в Шабалино. Смешно вспоминать, но несла я там со страниц районки полную околесицу. Однако моя мама, литератор в школе, восхищалась теми моими опусами: « Ты нигде так хорошо не писала, как в Шабалино!» - говорила она много лет спустя. А все потому, что герои моих очерков жили, благодаря моей писанине, совершенно в другом измерении. Вот очерк про одну самую обычную колхозницу-овцеводку. Выгоняет она ранним утром стадо из овчарни и вдруг замирает от восторга: «О. Русь – малиновое поле и синь, упавшая в реку…» читает она Есенина. Овечки с баранами, разумеется, слушают, сгрудившись возле романтичной пастушки.

Потом были Оричи, куда я приехала уже студенткой-заочницей журфака МГУ. Попасть на дневное отделение не удалось: конкурс оказался слишком большим, и мне не хватило всего одного балла. Хотя поступай я годом раньше – в баллах был бы перебор тоже на одну единицу. Судьба играет человеком: не всегда везет. Хотя, с другой стороны, как посмотреть. Именно в Оричах, именно в редакции я встретила своего будущего мужа, на которого тогда даже внимания не обратила. Впрочем, для ее величества Судьбы это не имело никакого значения. Потом он быстренько ушел в армию, а я стала любимицей всей редакции. Не хвалюсь: так и было. Когда через несколько месяцев Римма Васильевна Бурцева принялась переманивать меня в родной Котельнич, оричевский редактор Михаил Васильевич Целищев в качестве контраргумента предложил занять квартиру в только что отстроенном редакционном доме. Это мне-то, девятнадцатилетней пигалице, при острейшем квартирной проблеме того периода, когда люди по 10-15 лет сражались за свои квадратные метры. Но Котельнич был ближе сердцу. Его я не променяла даже на столицу. Такая вот странная привязанность…

Если в Оричах редакционный коллектив состоял наполовину из молодежи, то в Котельниче народ оказался сплошь пожилой, серьезный ну и содержание газеты соответствующее – без фантазий. А я, съездив в Москву на сессию, пообщавшись с молодыми коллегами, привозила различные идеи для газеты, воплощать которые помогал Дмитрий Иванович Леушин. Он был замом у Бурцевой, но фактически именно он руководил творческим процессом. За ним было последнее слово. Его побаивались, некоторые из коллег в буквальном смысле смотрели ему в рот. Сам он писал очень сухо и скучно, но по-другому про партийную жизнь и не расскажешь. У этой темы имелись свои очень строгие рамки.

К тому времени я уже забросила свои романтические фантазии. Газета – это реальная жизнь, реальные люди и любые придумки в ней не уместны. Дмитрий Иванович поддержал мои выпуски «Ровесника», когда все страницы газеты посвящались молодежной тематике. Он же очень заинтересовался идеей новогоднего номера под единой «шапкой» - «С чего начинается Родина». Каждая статья в этом тематическом выпуске озаглавливалась строкой из этой известной песни и оформлялась фотографией. Получилось необычно, вызывающе интересно, да и сухой стиль статей поменялся на живой русский язык, писать на котором – одно удовольствие. Котельничскую газету за тот новогодний выпуск отметили в областном Союзе журналистов, хвалили на межрайонных летучках, а приехавшие из Москвы с обзором районной прессы столичные журналисты выделили материалы, под которыми стояла моя подпись: Т. Некрасова.

Но не всегда наши отношения с Дмитрием Ивановичем были безоблачными. Случались стычки, хотя по возрасту мне не полагалось перечить, да характерец подводил. Однажды Леушин так наорал на меня за какую-то ошибку, а ошибки в журналистской практике не редкость, что, сев на рейсовый автобус, я оказалась в командировке совсем не в том месте, куда была направлена. Ездить приходилось постоянно. Я же работала в сельхозотделе, которым заведовал Александр Иванович Безденежных, человек, в отличие от Леушина, совершенно спокойный, улыбчивый, неконфликтный. В этом году, кстати сказать, ему исполнится 100 лет, как и «Котельничскому вестнику». Живет мой бывший шеф в Подмосковье, заботится о нем дочь. А вот Дмитрий Иванович пожил мало, всего 54 года. Ушел на больничный, и больше не вернулся.

Из коллег того периода чаще приходилось общаться с Ниной Алексеевной Онучиной. Наши конторки стояли рядом. Ее сыновья были того же возраста, что и я, один из них инвалид детства. Жилось ей не просто, да и характер не ангельский. В редакцию она пришла совсем молодой, в бытность редакторства С.Я. Некрасова. Впрочем, как и Д.И. Леушин, и В.М. Куракина, И.И. Пустошилов. Валентину Михайловну я помню лет с пяти, как и Пустошилова. Обоим симпатизировала, уважала, любила поговорить. И темы находились, не смотря на разницу в возрасте.

В Котельничской районке я проработала пять лет. А потом судьба вновь занесла в Оричи. Молодой семье была нужна квартира. В Котельниче пообещали, но не дали. В Оричи пригласили и предоставили двухкомнатную благоустроенную. Спустя 9 лет Иван Игнатьевич Пустошилов, будучи редактором котельничской районки, пригласит нас с мужем в штат и заручился поддержкой в райкоме партии по поводу жилья для двух журналистов. И вот здесь я его подвела. Виной всему постановление ЦК о повышении заработной платы партийным работникам. Поскольку вся печать того периода являлась партийным подмастерьем, то есть органом райкома, обкома или ЦК КПСС, то зарплату, как правило, повышали и газетчикам. А тут – ни звука ни о каком повышении. В знак протеста пожелала сменить сферу деятельности, ехидничая при этом: почти любой журналист справится с работой партаппаратчика, но не каждый работник аппарата сможет быть журналистом. Взяли меня в райком, как говорится, с распростертыми объятьями. Но – не мое! Хотя это была хорошая школа узнавания людей. Как раз началась горбачевская перестройка, и всплыло все - хорошее и гадкое. Ни до того, ни после подобных откровений, когда ясно, кто есть кто, не было и не будет. Это отдельная история про то, наверняка, самое интересное и перспективное для страны время. Упустили…

За год до кончины КПСС я снова оказалась на своем месте – в журналистике, став на 20 лет собственным корреспондентом областной газеты «Вятский край».

Приурочиваю эти строки к 13 января – Дню Российской печати. Для нашей семьи праздник профессиональный.

Татьяна Вылегжанина

На этом старом снимке 50-х годов коллектив редакции и типографии. В центре – редактор Некрасов Семен Яковлевич. По левую руку от него Валентина Михайловна Куракина. По правую – Нина Алексеевна Онучина.